И вроде уже должна прийти…
Зачем первентин, если я хочу только стих?..
Под старые пластинки, как в девяносто первом,
смотря на пластику по ящику, заглушаю ревность,
без звука…
А за окнами пасмурно,
и глупо так…

Спрошу у пастора,
Сколько стоят мои грехи?
Я улыбался только на паспорте,
И вряд ли на гребне волны,
скорее шатался по дну.
По долгу изучая изгибы песков,
я всего лишь хочу, что бы пара прибыла,
рифмованных слов…
Но моя ночь другие картины рисует.

Извини, моих сил минимум,
чтобы усеять стены словами на обоях,
стал сонным, никто не скажет отбой.
За рамки вышли прямо из храма,
я раненный просто раны зализывал,
а ты в инвизе, давно не видел твоих линз,
что правдивее глаз, вини меня,
я неуместен как кризис, сотри меня,
или я потеку слезами на твоих щеках.

Сестры мои, остались печатями,
в каждой клетке, алкоголь с дымом,
ручка с тетрадью, кровь, соль, фотографии лета.
Сыпь, выкидывай их, я посмотрю на эффекты.
Оставил раскрытую книгу, сожги если хочешь,
рви, бросайся ею. Но Меня давно тут нет.
Желтая женщина, уже купила билеты,
мы едем на одном поезде, прочь от сезона,
дальше чем самая длинная повесть,
скрой злость, или я спрячу золото…

Будем петь песни руками, кистями,
пусть говорят не правильно,
материальные мысли давно втоптали в асфальт,
знамение любить себя, запишу в тетради,
сколько сил потрачено, я не стану считать.
Спой для меня линиями, изгибами,
помоги изменить, то что ранее утрачено,
а я увижу как расцветут ландыши,
и кем мы были раньше.

Как приготовление хлеба и пирога
я нужен всегда, а ты только для праздника…
Как Мона Лиза улыбаешься,
мне не уйти от твоего взгляда,
но я найду новую моно-линзу,
и не будет больше игры в правду,
я навел порядок в своём чердаке,
где больше нет полок, остались куплеты.
Все мои слова на улицах,
позже появятся на губах
и если сумерки имеют уровень,
то моя душа на последней стадии.