Это не о тебе и тебе. И все это слишком сложно. Мое детское все не понимает, или не хочет, или… Я не знаю, что после «или»? Я скоро стану как Маяковский. Ненавидеть весь мир лишь за то, что ты его обожаешь. И так глупо срываться на собственное отражение, кричать до хрипоты, всхлипывать, аккуратно падать на колени, нежно царапать колени о мшистый ворс ковра. Скривиться, как ребенок в утробе матери, представляя, будто я в закрытой комнате, а ты снаружи пытаешься до меня достучаться. Раздираешь кулаки о призрачную, но такую толстую и непрошибаемую дверь. Кричишь, ругаешься матом и, даже наверно, плачешь. И что-то колючее и злобное внутри улыбнется этому, заставляя, рывком открыть глаза и увидеть все тот же зеленый ковер, все те же голубые стены и зеркало, в котором отражается черно-белое несуразное существо. А помнится, что ты мне когда-то говорил: «Лесь, ты чудо…», на что я смеялась, отвечая: «Не говори глупостей!» Да. Сейчас это глупости. Я в настоящем больше похожа на бездомную собаку… Ободранную, бездомную, больную и такую ненужную собаку. А сейчас ты, наверно, даже не помнишь, как меня зовут. Я стала Хлоркой, которая бережно дезинфицирует твои нервы от вирусов социума, а когда тебе это не нужно, ты бросаешь усталое: «Хлор, не заебывай.» Наверно, я слишком хиппи, чтобы кинуть тебе в лицо что-то обидное или уйти, хлопнув дверью, как это ты обычно делаешь. А я просто со счастливой улыбкой уйду к себе рыдать. И даже слезы уже пресные и холодные. Во мне не осталось соли. Я больше не море и не океан. Я стала озером. Нет. Озеро красивое и глубокое. И такое голубое-голубое. Я, скорее всего, болото. Грязное, убогое, покинутое. Заросшее чем-то непонятным, но так желающее стать чем-то выше. Хотя бы прудом. Маленьким прудом. Там будут плавать утки. Ну, знаешь, маленькие такие. Мы часто ходили их кормить в парк. И так мы познакомились… А сейчас в меня даже речки не текут. Но у нас была не любовь, как мне пытались внушить другие. Не любовь. Любовь придумали одинокие люди, которым холодно укрываться одеялом. Она как Бог, нужна только слабым, боящимся остаться. По крайней мере, ты мне так на тот вопрос ответил. И из-за тебя не верю больше ни во что. Ни в любовь, ни в Бога. Даже в себя не верю. Хотя, это не главное. Ты мне говорил: «Самое главное знать, что в тебя верят дорогие тебе люди.» Ты в меня веришь? Я сейчас похожа на Ежика в тумане. Растрепанная, колючая, потерянная в мягком белом дыме, так отчаянно зовущая Мишку. А нет. В мультике ведь все не так. Там же Мишка звал Ежика. Но мы ведь не такие, как все, верно? Сейчас Зима, ты в зимней спячке, а я несу тебе малиновое варение, наше любимое, и зеленый чай. Мишка, ты меня слышишь?