Труднее всего мне давался первый звук слова, он был вроде ключа от той двери, что отделяла меня от других людей, и этот ключ вечно застревал в замочной скважине. Все прочие свободно владели своей речью, дверь, соединяющая их внутренний мир с миром внешним, всегда была нараспашку, и вольный ветер гулял туда и обратно, не встречая преград. Мне же это навсегда было заказано, мне достался ключ, изъеденный ржавчиной.