Ленька с трудом протискивалась сквозь плотную массу народа. Наверное, только в канун женского праздника можно увидеть столько мужчин в одном месте и за одним занятием - на базаре при покупке цветов. И что любопытно: ее, женщину, в скором будущем виновницу весеннего торжества жизни и любви, эти “дамские угодники” даже не подумали пропустить! Парадокс!
Спешат сделать женщинам приятное, пренебрегая и обругивая их же. И так всегда - творим зло ради добра. Когда же научимся идти к добру дорогой добра?
Девушка нервничала, стиснув зубы, пробиралась к ближайшему продавцу цветов, мысленно уже согласившись на любую цену, только бы побыстрее выйти из этого плена тел, толчков, запахов, ругани и “праздничного настроения”. Наконец ей удалось прорвать оборону и даже кисло улыбнуться цветочнику. Тот моментально сунул ей под нос несколько букетов - мимоз, тюльпанов, роз, нарциссов и… еще чего-то, что уже не имело значения, ибо Оленьке было уже все равно. Налегшее сверху чье-то тело не давало возможности дышать, обступившие плотно люди отняли шанс на бегство, а оба эти фактора разом убили желание выбирать. Оленька ткнула пальцем в какой-то букет, не спрашивая цены. Торговец внимательно посмотрел на нее, нырнул под прилавок, достал оттуда свеженький сборный букет нарциссов и мимоз и протянул его Оленьке со словами: “Этот Вам больше подойдет. Я даже уступлю его за полцены. Берите”. Встретив вопрошающий женский взгляд, он с улыбкой добавил: “У Вас весенние глаза. А мимозы и нарциссы - дети весны. Берите. Берите даром. На счастье”. Женщина кивнула и молча взяла букет. Цветочнику показалось, что слезы едва не выплеснули зелень ее глаз наружу.
Весь долгий путь против течения Оленька думала лишь о сказанном. Сам того не зная, цветочник коснулся потаенного, задел за живое. Весенние глаза…
В детстве родители часто брали ее с собой, когда ехали в гости к своим друзьям. Оленьке нравились эти поездки – в чужом дворе были качели, карусели и много турников. Когда родители болтали с приятелями, Оленьке разрешали гулять и кататься. Родители наблюдали за ней из окна. Все были в выигрыше - родители общались, Оленька вдоволь каталась на качелях. А под вечер в небольшой беседке с прохудившейся крышей собирались подростки. Для нее, 11-летней малолетки, это было особо любопытным и интересным зрелищем. Она обычно садилась в уголке, куда практически не попадал свет от фонаря, находившегося недалеко от беседки, и слушала, как поют старшеклассники и без пяти минут призывники. Старшие девочки усаживались возле парней и слушали их гитарные серенады, песни собственного сочинения и просто вымучивание струн для привлечения внимания. Из всей компании выделялся один паренек. В отличие от своих друзей, он красиво пел, много шутил, читал стихи, а иногда просто красиво молчал. Оленьке он нравился “очень-очень”, но она молчала и не пыталась влезть во взрослое общение. Могли прогнать - чужая малолетка им вовсе не была нужна. Хватало и своих, дворовых.
В один из приездов Оленька привезла с собой свои недописанные стихи. Как обычно, накатавшись на качели, села в беседке и старательно выписывала на листочке пришедшие на ум строчки. И тут ей показалось, вернее она скорее почувствовала спиной, что кто-то стоит рядом и смотрит на нее. С испугом подняла голову - так и есть! Это ее кумир тихонько подошел и стоит рядом. Как именно и с каких слов завязался разговор, Оленька помнила плохо. Скорее всего, его приятный голос так заворожил ее, что смысл слов стал не так важен. Запомнились его глаза - синие, бездонные, честные и…красивые. Как-то до того, Оленька не задумывалась над тем, какие у кого глаза, а в тот день вдруг поняла, что его глаза ей нравятся. Разговор вышел легким и непринужденным. Парень оказался веселым и интересным собеседником. Узнав ее возраст, даже не посмел подсмеиваться над малостью лет. Она осмелела до того, что даже позволила ему прочесть только что дописанные стихи. Он с серьезным видом прочел, посоветовал заменить слово, дабы откорректировать рифму, похвалил за слог и в ответ прочел ей несколько своих стихов. От неожиданно свалившегося на нее счастья Оленька растерялась. Сашка же, а именно так звали молодого поэта, улыбнулся и предложил ей не сидеть тихо в углу беседки (ее давно рассекретили), а принять активное участие в общении. Оленька смущенно опустила глаза. Какое общение, если ей всего 11, а ему 19! Кто ее воспримет серьезно? Кто захочет ее слушать, да и что она может сказать? Сашка перестал улыбаться и ответил, что рассуждает она на все 16, а общение- это не только разговор и обсуждение чего-то, это еще и умение слушать с пользой. Слышать то, что вложено в стих, в песню. Оказалось, что все песни, которые звучали в беседке, Сашка пишет и исполняет сам. И играть на гитаре он научился сам. Поэтому ему было б интересно узнать мнение будущей звезды поэзии, а ныне активной ученицы литературной студии. После такого объяснения Оленьке стало не так неуютно и она согласилась. Спустя некоторое время Саша уже познакомил Оленьку со всеми пришедшими, со своей девушкой Светой и лучшим другом Игорьком. Беседка не рухнула Оленьке на голову, как ей думалось. Компания приняла чужую малолетку без насмешек и излишней гордости. Оленька знала, что они это делали ради своего любимца Сокола (такая вот красивая фамилия была у синеглазого Сашки), которому скоро идти в армию. Так что приведи он детсад на посиделки, они б его приняли. Ради Сашки можно многое снести. (Себе Оленька никогда не льстила.) Вливание произошло тем же вечером: Оленька не удержалась и после очередной, как выяснилось, новой песни Сашки громко захлопала в ладошки. По-детски так, искренне и звонко. Пришедшие сначала смотрели на нее удивленно, но потом, увидев, как заулыбался Сашка, поддержали малолетку.
В остальные свои приезды Оленька уже ждала новых песен и стихов. Не стеснялась и привозила свои каракули. Иногда Сашка приходил пораньше и удавалось даже обсудить некоторые идеи новых стихов и песен. Оленька всегда мечтала иметь старшего брата, и вот, казалось, что он у нее появился. Заботливый, серьезный, скромный, веселый, не болтливый, романтичный, добрый и симпатичный старший брат. Она смотрела на него своими огромными зелеными глазами и радовалась. Радовалась тому, что пусть на время, пусть не совсем, как хотелось, но мечта сбылась. Старший брат и еще какой! Сашка !!!
Вслух она этого никогда не произносила - слишком уж боялась, что ее просто засмеют. Да и как бы это воспринял Сашка? Бред малолетки! Намечтала себе что-то. Нет, Оленька молчала и никак не выказывала своей радости. Порой только украдкой чаще останавливала свой, переполненный радостью и тихой нежностью, взгляд на нем. Но это длилось лишь мгновение.
Беседочные посиделки, обсуждения и чтения стихов вдвоем, разговоры о школьных успехах, окончании Сашкой техникума и подготовке к сборам в армию продолжались чуть меньше года. И если учесть, что к приятелям родители ездили не чаще раза-двух в месяц, но не каждый месяц, да еще иногда по праздникам, то можно пересчитать все разы, когда Оленька видела Сашку. За все это время она привыкла к нему, перестала кукожиться и стесняться. Могла уже подбрасывать слово-другое в общее обсуждение, шутила и смеялась вместе со всеми. Несколько раз даже смогла поговорить с девушкой Сашки. Ей тогда показалось, что Света вовсе не любит Сашку. Сама она, конечно, понятия не имела о любви, тем более ее собственный возраст не располагал к обсуждению или пониманию, но родительский пример ей подсказывал, что Светка Сашку не любила. А впрочем, Оленька подумала об этом всего разок. Вскользь. И больше не возвращалась к этой мысли, ибо не понимала, что такое любовь. Обсуждать же то, чего не понимаешь, и что в ее голову еще не пришло, тем более было глупо.
В один из последних приездов в гости, Оленька услышала, что родительские друзья получили новую квартиру и скоро переедут туда жить. Значит, сюда наведываться ее родители больше не будут. Уйдет в прошлое беседка, песни, приятные разговоры, Сашка с его синими глазами и красивым голосом. Этого всего было жаль. Но что поделаешь? Не судьба, значит.
Через пару месяцев после переезда родительских друзей на новую квартиру Сашку призвали в армию. Попал в Афганистан. Больше никаких вестей от него не было. Оленька разругалась в литстудии с преподавателями именно из-за этого Афгана. Пусть бы критиковали ее стихи на эту тему, а не мнение. Тем более, что мнение ее было не только ее, а и ее папы. Совместное мнение по одному вопросу. И оно было правильным. Его поддержал папин друг, находившийся тогда на службе в одной из самых “горячих точек” Афгана. А уж ему-то видней - военный, не первый год в комсоставе, при звании и тем более служит “там”. Одним словом, ушла Оленька из литстудии насовсем. Ее пытались образумить, но она не вернулась - не смогла простить непонимания. Вернее, нежелания видеть правду, живущую в Оленькиных весенних глазах, как говорил Сашка!
Какое-то время девочке очень не хватало “старшего брата” и она даже забеспокоилась, а не влюбилась ли часом? Но в скорости успокоилась: нет, не влюбилась. Когда влюбляются, то не спят ночами, пишут стихи любимому, мечтают о встрече, видят его в снах, помнят все мелочи из его жизни, плачут и скучают. Ни одного из этих, вычитанных в книгах, признаков у Оленьки не было. Ей просто немного не хватало его совета, голоса, взгляда. Такого особого взгляда - пристального, внимательного, ласкового и теплого. Не хватало света его синевы. Что-то было в его глазах такое, от чего становилось тепло и уютно, весело и спокойно. Рядом с ним все казалось каким-то другим - более ярким, красивым, безопасным. А еще…ей нравилось, когда он смотрел ей в глаза и приговаривал: “У тебя, малыш, весенние глаза. Там столько жизни! Подрастешь и сама узнаешь, какие у тебя добро-радостные глаза”. Такое ей говорил только он!
Сейчас Оленька уже не помнит, когда в школьной суете и взрослении она перестала думать о Саше. Как-то вышло, что он, подобно ей самой в той беседке, забился в дальний уголок ее памяти и тихо там сидел. Не тревожил, не требовал внимания. Но и не забывался. Остался фрагментом ее прошлого.
Прошло около 7 лет с того дня, когда они виделись в последний раз. В тот день он в шутку спросил, будет ли она его ждать из армии или нет. Оленька замерла от удивления. Она слышала, что у Саши со Светой произошла ссора, потому-то девушки и не было тогда с ними, но все же это мало утешало юную поэтессу. Спустя пару минут Оленька поборола смущение и ответила, глядя вдаль, что будет ждать, обязательно. Он же ей как брат! Сашка тогда грустно улыбнулся. Она это заметила, но поняла по - своему, решив, что Сашке неприятно, когда чужая “малая” называет его братом. Да и правильно, одно дело он просто с ней общается, а другое - родственник!
В один из зимних дней уже повзрослевшая Оленька медленно брела из магазина, разглядывая снег под ногами. Проходя мимо остановки, она столкнулась с пожилой женщиной. Подняла голову, чтоб извиниться и… замерла. Перед ней стояла Сашкина мама! Что-то вмиг проснулось внутри. Оленька приоткрыла рот, чтоб выдать пулеметной очередью вопросы, накопившиеся за столько лет, но женщина своим взглядом окатила ее такой болью, что Оленьке вдруг стало все ясно… Снег стал черным, небо серым…и солнце погасло!
Она помнит, что какое-то время слышала голос… Позже поняла, что это Сашина мама ей что-то говорит. Словно из забытья вернулась в реальность. Она все так же стояла возле Сашиной мамы, слышала, как так плачет и просит поехать к ней домой. Оленька слышала и не могла ничего ответить. Впервые в жизни не могла ничего сказать!
Пока автобус месил снег, Оленька корила себя за то, что за столько лет даже просто по старой памяти, по дружбе, не поинтересовалась, что с ним и как он. А ведь могла же и должна была. Сама же считала его братом! Старшим братом! Мама тем временем тихонько рассказывала девушке, что вот уже несколько лет искала ее. Наводила справки, искала знакомых. Молила Бога, чтоб помог встретиться. И он ее услышал, помог. Свел лицом к лицу. Значит, она выполнит то, что должна. На удивление, Оленька даже не спросила, зачем мама ее искала и что хотела ей сказать. Чему быть, тому не миновать…
Пожилая женщина с девушкой пили чай на кухне. В скромненькой квартирке Сашина мама жила одна, но казалось, что тут еще кто-то есть. Немного освоившись, Оленька поняла, что жила тут еще и Боль. Именно она отвоевала жилплощадь у мамы и чувствует себя тут хозяйкой. Монолог уставшей женщины напоминал исповедь. Она рассказывала о сложном детстве Сашеньки, когда он часто болел и она очень волновалась за его жизнь. Мальчик очень любил животных, а потому у них в доме всегда были приблудные собачки и кошки, рыбки и попугаи, голуби и лягушки. Такой вот он был добрый, ее Сашик. Муж ее, Сашин отец, был сердечником. Часто лежал по больницам, а потому Сашиным воспитанием занималась, по большей части, она. И растила его порядочным, добрым, надежным. Чего скрывать? Она довольна, что он вырос именно таким, ее единственный сын Сашенька. Он не был отличником в школе, но хорошо знал то, чего хочет от жизни и умел добиваться своей цели. Самостоятельно поступил в техникум, занимался там на “хорошо” и “отлично”, плавал, научился играть на гитаре, писал стихи и песни, сам же их пел. (Мама посмотрела на заплаканную Оленьку и продолжила). В техникуме познакомился со Светой. Девочка неплохая, но не любила она Сашу. Это он влюбился! Цветы ей дарил, стихи посвящал, сюрпризами баловал. А Света… Она просто позволяла ему любить себя. Как-то мама сказала Саше, что не будет из них пары, так как любит только он. Он промолчал. Потом через несколько дней, придя с улицы, вдруг сказал, что ты ему говорила то же самое. (Взгляды женщин встретились) Накануне его призыва Саша и Света расстались. Еще не окончательно, но дело шло к тому. За Светой стал ухаживать Игорек. Помнишь его? (Слезы хлестнули по столу. Оленька кивнула. Игорек, друг Саши). Наверное, Саша говорил со Светой, потому что в последнее время стал замкнут, молчалив и даже порой напевал “мы выбираем, нас выбирают… как это часто не совпадает”. А однажды, шутя, но сквозь боль в глазах, сказал, что знает, кто ему нужен… Правда, имени так и не назвал. Потом его забрали в армию. Даже не сказали куда. Отец от волнения слег. Оставалась надежда на то, что все обойдется и ему повезет. Молились и ждали.
Первое письмо было короткое и оптимистичное - здравствуйте, доехал нормально, все в порядке, жив-здоров. Потом долгое, в несколько месяцев, затишье. Мама измаялась, не ела и не спала. Почтовый ящик проверяла по часам. В одно утро просияла - письмо! Вскрыла конверт и опешила. В конверте было два письма. Одно было ей. Второе…той, кого он любил. Тогда мама не знала, что письма эти шли уже из госпиталя, где Сашу выхаживали после тяжелейшего ранения. Организм молодой, надеялись, что все обойдется. А он, наверное, понимал, что не обойдется, потому и спешил. Писал письма так часто, как только мог. За месяц их пришло ровно 7. Всего 7…
Сгорбленные над столом в полумраке кухни женщины тихо плакали, одна из них сквозь слезы все же продолжала свою печальную повесть.
Саши не стало. Привезли домой в гробу. Даже открыть разрешили - умер-то в госпитале, лицо не повреждено. Через месяц после похорон умер Сашин отец. С тех пор в этой квартире хозяйничает Боль. Порой и она может быть в пору- помочь не сойти с ума от одиночества. За окном окончательно стемнело. Оленьке пора было ехать домой – мама-то ведь дома волнуется. Женщина вышла из кухни и через минуту появилась снова с небольшим сверточком в руках.
— Это тебе, Оленька. Саша просил передать. А я очень прошу потом вернуть их мне. Умоляю! У меня больше ничего не осталось, только это, - сдавленный стон еле просачивался сквозь согнутые плечи. Оленька взяла сверточек.