И уяснил я ещё в детстве, пусть не буквально-досконально, пусть не до самого дна, но уяснил, что днём, на свету, на народе люди живут для народа, для других людей то есть, и к народу они оборачиваются угодным тому обликом, отстранённым, сердитым, готовым к отпору, чтобы с отпором не опоздать, первые набрасываются на всех, в особенности на тех, кто под рукой, кто поближе, но, оставшись наедине друг с другом, люди становятся сами собой и живут друг для друга, пусть и недолго, ночью лишь, но живут, как велит им сердце; сердце, на то оно и живое сердце, чтоб ему худа не было, оно спокой любит и чтоб хорошо было, злом сердце быстро изнашивается, рвётся, словно на гвоздях, истирается, будто колесо о худую дорогу, оно и воистину не камень, хотя и камень поточи, подолби, так и рассыплется.

В.П. Астафьев "Последний поклон"