согласиться на работу, для относительно успешного выполнения которой нужно уметь много и беззастенчиво общаться с людьми, было одним из самых логичных решений в моей жизни, очевидно. помимо всего прочего, я провела на ногах больше девяти часов, мои мышцы, похоже, уже наполовину атрофировались, а в моей голове во время поездок в метро, на протяжении которых я только и наблюдала за тем, как передо мной занимают сидячие места девушки, зашедшие в вагон намного позже меня, не было ни единой мысли, кроме 'you're a fucking ugly bitch, i wanna stab you to death and play around with your blood', и мне даже не было стыдно, ибо моя сумка по ощущениям весила целую тонну. радует одно: каждый раз, как кто-нибудь видит, как я принимаю успокоительные, на меня обрушивается шквал вопросов на тему, зачем они мне вообще, а это хоть и раздражает, но хотя бы значит, что то, что я постоянно живу на эмоциональной грани, мало кому заметно. и как всегда, везде я чувствую себя чужой и лишней, даже здесь, но сейчас это не смешивается мной с чувством ненужности, как это было раньше, а просто принимается как факт. но в общем-то, все не так уж и плохо, я достигла максимально возможного уровня апатии, и все мои мысли и действия как бы прорываются сквозь ее плотную пелену, с усилием. так что, в общем-то, таблетки действуют, хоть и вызывают адскую сонливость, благодаря которой я уже вторую неделю сижу на лекциях как упоротая, бессмысленно пялясь в пространство, пытаясь убедить себя и окружающих в том, что я слушаю и не сплю. мне показалось на секунду, что мне очень хочется, чтобы сейчас меня кто-нибудь обнял, но потом я посмотрела на себя в зеркало и поняла, что 1) я не настолько жестока, чтобы заставлять кого-либо терпеть такую адскую пытку; 2) мне нужно срочно заканчивать есть.

…по крайней мере, я заработала две тысячи.