Я чувствую себя такой маленькой и ничтожной, когда лежу под одеялом. Раньше мне нравилось лежать вот так, а теперь, когда этой ничтожности стало во много раз больше, я боюсь. Боюсь остаться под этим одеялом навечно, потому что скоро, мне кажется, у меня уже не будет сил, чтобы подняться и пойти в универ, ведь там я увижу тебя и… все то, что у чувств, лежа под одеялом, покажется мне цветочками… я вновь буду пытаться строить из себя саркастичную суку, заталкивая слезы и почти детскую обиду на саму себя, ненависть к себе, как можно глубже, по горлу, к сердцу, на котором и так лежит слишком большой груз, состоящий из тебя…
Я лежу под одеялом, прижав колени к груди, и думаю: как это – лежать в твоих руках… я представляю, что мне удалось стать полностью невидимой и вот я нашла тебя, выследила…
Я смотрю на тебя (твое лицо мне напоминает то, что я вижу на парах, когда ты ложишься щекой на парту, прикрываешь глаза и делаешь вид, что спишь). Только теперь ты здесь, под одеялом и ты спишь; и ты похож на себя настоящего, на себя, который, засыпая, снимает сонной рукой маску со своего лица, и ему тоже потом снятся сны, как и всем… такие же как и всем. Я вижу, как мерно движется твое тело, приподнимаясь в грудной клетке в такт твоему дыханию; я дотрагиваюсь до твоих волос, вплетая в них свои пальцы, как ленты, переплетая, запутывая, беспокоя этот светлый ворох; я провожу ладонью по твоей щеке, вычерчиваю контур твоего носа, обвожу прикосновениями губы, едва касаюсь пушистых ореолов ресниц… а ты спишь и думаешь, что это всего лишь сквозняк. А я пользуюсь этим. Я сворачиваюсь в калачик возле тебя, наконец-то я дышу тобой, чувствую твое дыхание на моих волосах… я могу дышать тобой столько сколько захочу. И я хочу передышаться. Я хочу перенасытиться. Хочу умереть от передозировки…