Вот и осталась позади трилогия «Голодные игры». Больше всех меня захватила первая книга, в ней я испытала больше эмоций, по сравнению с другими. Книга гениальная, простая для восприятия. Увлекает с первых страниц и не отпускает до самой последней странички.
О чем?
О любви, о жизненной несправедливости, о жестоких зажравшихся людях, о бунтарском духе, который может перевернуть мир, об уничтоженном детстве, о сложности жизни, о том, что иногда приходиться брать на себя непомерную ответственность.
Что делать?
Идти до конца, несмотря ни на что.
Вторая часть цикла, «И вспыхнет пламя», поразила меня меньше, но, тем не менее, она тоже была богата событиями. Глубоким смыслом. В ней содержится множество чувств, напряжение, падения при отчаянье и взлеты надежды. На протяжении всей книги Китнисс не думала ни о чем кроме спасения Пита.
Меня потрясла мужественность и безропотность Мэг, которая отдала свою жизнь, когда возник выбор, погибнуть всем или только ей.
Третья часть впечатлила меня меньше всего, она не такая динамичная и написана суховато, ИМХО. Но несмотря на это, книга захватывает, как и предыдущие.
Именно в этой части пропадает налет некой художественной эйфории и ожидания, что все будет хорошо. Будет хорошо, но уже, несомненно, с большой оговоркой.
Герои очень сильные.
Автор молодец - так показать, насколько сильно калечат человека бесконечные интриги, манипулирование, война, зависть, бесчеловечность. И как необходимо приложить все усилия, чтобы не потерять в себе самом именно человечность, способность радоваться жизни, миру, друг другу. Самое печальное, что люди сами себя истребляют и при этом продолжают винить все и вся, кроме самих себя.
После прочтения первой книги была радость, романтическое сопереживание и азарт ожидания продолжения.
После второй - удовольствие и удовлетворение от столь же эмоционального продолжения, но уже с налетом некой грусти о том, как же тяжело бороться против манипулирования тобой и твоей жизни. Так и хочется крикнуть, оставьте в покое этих молодых людей, дайте им настоящую передышку.
После третьей - повторное осмысление всего ужаса того, какой ценой достается мир и право быть собой. Главные герои выживают, но психологически они никогда не будут теми же, что в самом начале. Конец получился немного скомканным, но меня порадовало, что Китнисс решилась завести детей. Ведь в новом мире больше никогда не будет Голодных Игр.
Из всех героев книги, не считая Китнисс, больше всего я прониклась к Хеймитчу, Цинне и Гейлу.
Хеймитч Эбернети.
Первый из них, очень сложный человек. Он прекрасно знает, что никто, ну а тем более он, не идеален в этом мире. Хеймитч – человек, который умеет верно оценивать людей, но иногда это ему дорого обходится. Он язвителен и почти всегда нетрезв, чем очень раздражает Китнисс. Но алкоголем он пытается заглушить в себе все чувства, всю боль, все бремя, которое легло на его плечи после 50-х Голодных Игр, после которых президент Сноу убил всю семья Эбернети.
Цинна.
Симпатичный молодой человек с коротко постриженными каштановыми волосами и зелеными глазами. Хороший стилист и друг Китнисс. Он делает все, чтобы помочь ей, как в Играх, так и в борьбе с Капитолием. Он подмечает мельчайшие изменения в настроении мисс Эвердин. Цинна – человек, которому по – настоящему можно доверять.
Гейл Хоторн.
Лучший друг Китнисс. Его отец также погиб в шахтах. Гейл ненавидит Капитолий еще сильнее, чем Китнисс, поэтому предлагает ей, полушутя, сбежать жить в лес.
Их история дружбы, а затем и любви очень печальна. Возможно, она такова только для меня. Столько лет он был с ней. Он поддерживал ее семью, пока она пыталась выжить на Голодных Играх. А в конце концов ему пришлось уехать в Дистрикт 2, чтобы не видеть, как Китнисс променяла его на Пита.
На протяжении трилогии смерти героев врезались мне глубоко в сердце.
Рута.
Я хочу того же. Здесь и сейчас. Хочу обвинить и посрамить их, заставить их понять: что бы они ни делали с нами, что бы ни принуждали делать нас, мы не принадлежим им без остатка. Рута – больше чем фигурка в их игре. И я тоже.
Рядом с поляной под деревьями растут дикие цветы. Возможно, просто сорная трава, но все равно красивые, с фиолетовыми, желтыми и белыми лепестками. Я нарываю охапку и возвращаюсь обратно к Руте. Украшаю ее тело цветами. Не торопясь, укладываю их один за другим. Прикрываю страшную рану. Обрамляю венком ее лицо. Самые яркие вплетаю в волосы.
Им придется это показать. Даже если сейчас они переключились на другую часть арены, они включат камеры, когда будут забирать тела. Все увидят Руту в цветах и поймут, что это сделала я. Отступаю назад и смотрю на нее в последний раз. Кажется, будто она и вправду уснула.
— Прощай, — шепчу я. Касаюсь губ тремя пальцами левой руки и протягиваю их в ее сторону. Потом ухожу, не оборачиваясь.
Цинна.
– Помни, девушка из огня, – шепчет он, – я и теперь готов на тебя поставить.
Потом наклоняется, быстро целует в лоб и отступает. Сверху плавно опускается прозрачный цилиндр.
– Спасибо, – говорю я, хотя Цинна вряд ли услышит. И поднимаю, как он велел, подбородок.
Скоро цилиндр начнет подниматься… Нет, почему-то не начинает. Нет, не начинает.
Вопросительно поднимаю брови, глядя на Цинну. Тот изумлен не меньше меня и чуть заметно качает головой. Что за странная задержка?
Внезапно дверь в комнату распахивается, и появляются три миротворца. Двое заламывают стилисту руки за спину и сковывают наручниками, а третий наносит страшный удар в висок, так что Цинна падает на колени. Однако его продолжают бить кулаками в перчатках с металлическими шипами, оставляя на теле и на лице зияющие раны. Моя голова готова взорваться от крика; я барабаню по непробиваемому стеклу, хочу прорваться наружу.
Наконец миротворцы, словно не замечая меня, оттаскивают бесчувственное тело прочь из комнаты. Остается лишь окровавленный след на полу.
Финник.
Что я наделала? На что обрекла всех остальных? Я лезу обратно, и тут мой сапог в кого-то врезается.
— Лезь наверх! — рычит Гейл. Я поднимаюсь, вытаскиваю его и заглядываю во мрак.
— Нет. — Гейл качает головой. Его форма порвана, на шее зияет рана.
— Нет, Китнисс, они не придут. Там только переродки. Отказываясь поверить, я хватаю со ствола Крессиды фонарик и свечу в шахту. Где-то далеко внизу Финник отбивается от трех вцепившихся в него переродков.
Когда один из них запрокидывает голову, чтобы нанести последний, смертельный удар, происходит что-то странное. Я словно превращаюсь в Финника, и перед глазами проносится вся моя жизнь.
Лодка, мачта, серебряный парашют. Смеющаяся Мэгз, розовое небо, трезубец Бити, Энни в подвенечном платье, волны, разбивающиеся о скалы.
Потом все гаснет.
Прим.
Сперва я замечаю длинную светлую косу. Затем, когда девушка снимает пальто, укрывая им плачущего ребенка, я вижу, что полы рубашки выбились сзади, словно утиный хвостик. Я реагирую точно так же, как и в тот день, когда Эффи Бряк назвала ее имя. Видимо, я теряю сознание, поскольку внезапно понимаю, что сижу у основания столба, и что воспоминаний о нескольких секундах у меня нет. В следующий миг я протискиваюсь сквозь толпу, выкрикивая имя девушки. Я почти у цели, почти у самой баррикады, и, кажется, девушка меня слышит — ее губы произносят мое имя.
И тут взрываются остальные парашюты.
***
Он ждет, что я начну возражать, и я хотела бы возразить, да не могу. Даже сейчас я вижу вспышку, которая подожгла Прим, чувствую жар. Для меня этот миг навечно связан с Гейлом. Мое молчание — мой ответ.
***
— Мы устроим еще одни Голодные игры, в которых примут участие дети Капитолия, — отвечает Койн.
<…>
Я тщательно взвешиваю возможности, обдумываю все варианты.
— Я голосую «за»… ради Прим, — говорю я, не отводя глаз от розы.