Когда они расстаются, не

сбывается ни одно из ее

пророчеств

по поводу его самых

худших качеств –

он все так же остается

суммой своих одиночеств,

она все так же суммой

своих чудачеств.

Они ходят по городу,

делают вид, что целы,

будто не их разъяли на

составные части,

будто они не попали под

дьявольские прицелы

дружеских соучастий.

Каждый спокойно дышит,

не просыпается среди

ночи,

рукою во сне нашарив

излишек пустого места;

весело шутят - так шутят,

впрочем,

из чувства внутреннего

протеста.

Когда они расстаются -

мир остается прежним,

не сходит с орбиты, не

рассыпается в пух и прах;

он остается до

безразличия

безмятежным,

до горечи безмятежным,

до бешенства

безмятежным;

а всё, что было - было

только в сердцах их

да головах

Что со мной? Вероятно,

программный сбой:

мне безвыходно хочется

быть с тобой,

шутить тебе шутки,

крутить – неважно какое –

кинцо,

и смотреть, смотреть без

конца в лицо.

И не думать, что ты –

далеко, ну, а я – в аду:

напеваю здесь морны,

мадиньи, фаду,

заново обживаю лучшую

творческую среду;

засыпаю под утро, в

памяти тщательно

перебрав

все наши встречи – не

предполагается переправ;

любовь – это ключ без

права на передачу,

купюра, с которой никто

не находит сдачи,

и никак, никогда иначе.

С чем сравнить этот рой

безмолвных истерик,

это тихое горе,

всю эту боль?

Ну, представь огромное

море,

и я – берег,

и шумными волнами

бьется в меня прибой:

мне хочется быть с тобой.

мне хочется быть с тобой.

мне хочется быть с тобой.

И ты ходишь с этим

внутри, и веселый

делаешь вид,

мол, когда-нибудь всё

пройдет, когда-нибудь

отболит;

и шутишь шутки другим, и

крутишь другим кинцо –

и не знаешь, в чьё же

смотреть лицо