"-Скажи мне что-нибудь.
-Если я буду говорить, то ты будешь молчать.
-Да.

-Знаешь Микки, твой каждый звонок — как будто выстрел в упор, все равно, что выпитый залпом стакан яда. Ты не рядом. Я скучаю. Но каждая наша встреча становится адом. Я перед тобою вытягиваюсь стрункой, становлюсь в шеренгу, рассчитываюсь на "первый-второй". А ты меня ставишь к стенке, вершишь суд, тут же казнь… Боже, все это вздор. Метафоры, аллегории. Я просто хотела сказать — твоя любовь — приговор. В тебе приютились демоны, тысячи воронов — стаи. Знаешь ли — так не умирают. Впрочем, и не живут. Внутри тебя муть. Тут нужно читать молитвы, осветить каждый уголок твоего потаенного "я". Я бы хотела быть морем, на деле — просто река. Обмельчавшая. Потерявшая стыд. Знаешь, Майкл, я говорю с тобой, а муж мой не спит. Он слушает, наверное, страшно ревнует. Но тебя ведь совсем это и не волнует. На подобное ты всегда презрительно отвечал: "Горе побежденным и дуракам". Мой муж — побежденный, а не дурак? Верно? Ты ничего не говоришь просто так. Все с дальним прицелом. "Он стоял перед тобой на коленях, руки просил, обещал целый мир? Он проиграл. Он — трактир, в который идут утешаться. Ты — утешилась, кольцо на палец надела. Все. Он теперь не у дела". Ох, Майкл, твое высокомерие никогда не доводило до добра. Надо кончать разговор. Тусклая бра, освещает комнату плохо. Ты разглядел меня под микроскопом. Это пугает. Я так устала, и я скучаю. Но ты ведь знаешь — это ничего никогда не меняет."