В краю, где стоит одиноко гора,
А все остальные в равнину вросли,
Там, время в песок обращая, ветра
Крупинки бесшумно роняют в пыли.

«Время, мой милый, спасает от ран, »
Слышится мне двуязыкое эхо,
Но знаю – ничто не меняется там,
Где времени стынут безмолвные вехи.

Чем старше я был, тем я меньше мечтал,
И времени бег меня делал слабей,
В печали великой сомкнул я уста,
И тысячи лет мне не пел соловей.

Могуче вполне, чтоб укрыть собой все,
Но слишком жестоко, чтоб боль усмирить,
И раны все те, что ношу я в себе
Ни силой, ни лаской нельзя излечить.

Время не лечит, не лечит, не лечит,
В ответ на мольбы лишь жестоко глумясь,
Время ломает тебя и калечит,
И новые шрамы краснеют, гноясь.

Я, может, слепец, но пишу свои песни
Считая минуты, секунды, века,
А боль то уйдет, а то снова воскреснет –
Не может излиться печали река.

Время не лечит, не лечит, не лечит,
И в разных обличьях – оно не простит.
Время не лечит, не лечит, не лечит,
Вмурованное в безымянный мой стыд.

Времени когти вонзаются в кожу,
Шепчут: «Здесь нет ничего для тебя.»
Время то мчится, то шагу – не может,
«Хуже лишь будет, послушай меня.»

Время бежит, время вновь замирает,
«Опять ты в ловушке, оно не стоит.»
Но сердце мое так о свете мечтает!..
«Ты снова лишь падаешь в мрачный зенит…»

О небо, как страстно желаю я смерти,
Как страждет душа тот последний покой,
Но даже забвенья могильного клети
Не вылечат ран, что возьму я с собой.