"моей маме"
Это был пыльный чердак моей жизни:
Угол. Там старость не видно в тени.
(залито всё паутинными брызгами).
Зеркалом треснувшим юности дни.
Там моё детство паркетным стоном,
вам в котором рождался поэт.
И в это время, по всем законам,
возврата нет.
Я все свои детские сказки забыл.
больно вспомнить. нельзя оглянуться.
как жил. и кого любил.
на все свои первые улицы.
на все "гулять до двенадцати".
на все "оставь докурить".
Ведь тут меня новые стены слушают.
Новое просит жить.
Тут новые люди - а солнце старое.
Мы вместе родились, выросли вместе.
вместе глотали пыль звезд и планет.
но сейчас -
я и ему не нужен.
оно сидит,
раскачиваясь в небесном кресле.
и смотрит как я оставляю след
в отечественной поэтической луже.
это тактика выжженого прошлого.
отходя - рви дневники, обрушивай все мосты.
Забыли тебя дома твои старые.
Все когда-то полные скатерти
сегодня пусты.
И только в глубоком колодце глаз матери
по-прежнему отражаешься ты.
Ваши матери.
Наши матери.
Шорох морщин или голос робкий.
Волос крашенный, но у корня веет
седой дым.
они тише всех в мире умеют
закрыть скрипящие двери
в те комнаты, где мы спим.
Это всё матери, наши матери
Чувствуют, знают, осознают,
Как близко исколотая рука на паперти.
Как далеко АБСОЛЮТ.
Какая ясность в спокойных днях.
Насколько непостоянны счастливые.
А мы бежим по дороге, в огнях
молодости
прямо к мечте!
Проверяя на пробу удачу, харизму,
мы расшатываем их нервы,
оставаясь полностью верными
средневековому романтизму.
Все закончится.
Тут обрывается связь.
Бледно-черная
телом трясясь
она рыдает так больно
или твоя мужская скупая
падает в прямоугольник
оббитого бархатом гроба.
Наша жизнь - из Бога - и в Бога
мы бежим из его чертогов
приблизительно, на пол века.
чтобы хоть как-нибудь доказать
право быть названным Человеком.
И ты понимаешь как долго
ты был далеко от неё.
Как многое не сказал.
Как в чувствах был скуп, осторожен.
И нет яснее и чище долга,
Который навечно должен.;