10 июля
Дорогой Дневник, даже не знаю радоваться мне или стыдиться. Прошлой
ночью я испытала самые невероятные ощущения в своей жизни. Когда говоришь
это словами, то звучит отвратительно, но это было потрясающе, замечательно и
волшебно!
Ребята, собравшиеся у Джил, были такими дружелюбными и мягкими, что я
сразу почувствовала себя как дома. Они приняли меня так, будто я всегда была
в их компании, все были такими беззаботными, и никакой суеты. Мне
понравилась сама атмосфера, это было замечательно! В общем, через некоторое
время после того, как мы все собрались, Джил и еще один мальчик принесли
поднос с банками колы, и все сразу улеглись - кто на полу на диванных
подушках, кто на диване и в креслах.
Джил подмигнула мне и сказала: "Поиграем в "У кого пуговица?"". Ну,
помнишь, такая детская игра. Билл Томпсон, он растянулся рядом со мной,
засмеялся и сказал: "Плохо только, что кому-то придется сегодня побыть
контролером".
Я взглянула на него и улыбнулась. Не хотела выглядеть полной дурой.
Все медленно потягивали колу из банок и, казалось, наблюдали друг за
другом. Я стала смотреть на Джил, решив делать то же, что она.
Вдруг я почувствовала, что внутри у меня что-то происходит. Я
вспомнила, сообразила, что с того момента, как мы начали пить колу,
проиграли уже две или три песни, теперь все смотрели на меня. У меня
вспотели ладони, а на шее выступили капельки пота. В комнате стало необычно
тихо, Джил встала и задернула шторы. Я подумала: "Они решили меня отравить!
Зачем?! Зачем им это нужно?! "
Все тело напряглось - каждая мышца, мне стало страшно, страх душил
меня, я задыхалась. Когда я открыла глаза, оказалось, что просто это Билл
обнял меня за плечи. Я услышала его голос, который звучал будто записанный
на пленку в замедленной скорости, он сказал: "Тебе повезло, не бойся, я
позабочусь о тебе, это будет отличное путешествие. Расслабься, ну давай,
получай удовольствие, наслаждайся". Он ласково гладил меня по лицу и шее и
говорил: "Честное слово, я не допущу, чтобы с тобой Случилось что-нибудь
плохое".
Мне показалось, что его слова повторяются снова и снова, как
замедленное эхо. Я засмеялась, дико, истерически. Мне показалось это самым
забавным и абсурдным из всего, что я когда-либо слышала. Потом я заметила
странные, движущиеся по потолку образы. Бил уложил меня, и моя голова
покоилась у него на руках, когда я смотрела на эти образы, превращающиеся в
цветные воронки из огромных пятен красного, синего и желтого цвета. Я хотела
поделиться этой красотой с остальными, но слова были влажными, мокрыми,
собирались в капли и имели привкус цвета. Я поднялась и стала ходить, внутри
и снаружи я чувствовала легкий холодок. Хотела сказать об этом Биллу, но
смогла только засмеяться.
Вскоре промежутки между словами стали такими, что между каждым моим
словом успевали проноситься целые эшелоны мыслей. Я поняла, что вспомнила
совершенный, истинный, первичный язык, которым пользовались Адам и Ева, но
когда попыталась об этом сказать, слова никак не желали соотноситься с моими
мыслями. Я их теряла, они ускользали от меня, такие замечательные и
бесценные, а их необходимо было сохранить для потомков. Я чувствовала себя
ужасно, и наконец я уже не могла говорить и грохнулась обратно на пол,
закрыла глаза и буквально погрузилась в музыку. Я чувствовала ее запах, я
могла потрогать ее и определить, какая она на ощупь. Никогда со мной не
происходило ничего более прекрасного. Я была частью каждого инструмента,
буквально частью. У каждой ноты был свой характер и форма, у каждой свой
собственный, абсолютно отличающийся от других цвет - отличающийся настолько,
что я осознавала место этой ноты во всей композиции прежде, чем прозвучит
следующая нота. Мое сознание овладело мудростью веков, но не существовало
подходящих слов, чтобы ее выразить.
Я взглянула на журнал на столе, и оказалось, что я вижу его в сотне
измерений. Он был так прекрасен, что пришлось закрыть глаза, мне было не
вынести этого зрелища. Меня тут же унесло в иную сферу, в другой мир, в
другое состояние. Все неслось на меня и от меня, дыхание перехватывало, как
при спуске на скоростном лифте. Не могу сказать, что было реальным, а что не
реальным. Была ли я книгой, столом, музыкой, или я была частью их, но это и
не имело значения; неважно, чем я была, - я чувствовала себя восхитительно!
Впервые в жизни я была свободна! Я танцевала, что-то изображала, кривлялась
перед целой группой людей и наслаждалась каждым мгновением.
Мои чувства так обострились, что я слышала чье-то дыхание в соседнем
доме и чувствовала аромат трехслойного апельсинового, красного и зеленого
желе, которое готовили за милю отсюда.
Через какое-то время - мне оно показалось вечностью, - я стала
приходить в себя, и ребята начали расходиться. Я спросила у Джил, что
произошло, и она сказала, что в десяти из четырнадцати бутылок с колой было
ЛСД и (пуговица! пуговица!) никто не знал, кто сегодня улетит. Bay! Рада ли
я, что оказалась в числе счастливчиков?
Когда мы добрались до дома бабушки, свет там уже не горел. Джил помогла
мне добраться до моей комнаты и раздеться и уложила меня в постель. Я
погрузилась в сон, похожий на приступ морской болезни, с ощущением счастья,
только слегка мешала головная боль, которая могла быть следствием того, что
я долго и сильно смеялась. Все это было забавно. Это было восхитительно! Но
не думаю, что попробую еще раз. Я слышала слишком много страшных историй о
наркотиках.
Теперь, вспоминая, я понимаю, что должна была догадаться о том, что
происходит. Любой идиот бы догадался, но мне эта вечеринка казалась такой
загадочной и замечательной, что, наверное, я не вслушивалась, а может, и не
хотела вслушиваться; если б я догадалась, в чем тут дело, то испугалась бы
до смерти. В общем, я рада, что они так со мной поступили, теперь я могу
чувствовать себя свободной и ни в чем не виноватой, и вполне целомудренной,
ведь не я приняла это решение. И вообще, все уже позади, и я больше не буду
об этом думать.