— Мадам Девериа… а как я ее узнаю, как пойму, что это она, моя женщина, когда мы встретимся?

Совсем простой вопрос, выбравшийся из катакомб, в которых был так долго захоронен. Всего-то.

— Как я ее узнаю, когда мы встретимся? Вот именно: как?

— Неужели вы еще ни разу об этом не задумывались?

— Ни разу. Я был уверен, что узнаю ее, вот и все. Но сейчас я боюсь.

Боюсь, что не сумею ее распознать. И она пройдет мимо. И я лишусь ее навсегда.

Профессор Бартльбум изнемогал от всесветного горя.

— Научите, мадам Девериа, как мне распознать мою единственную, когда я увижу ее.

— Закройте глаза, Бартльбум, и дайте мне руки.

Бартльбум повинуется. И осязает лицо этой женщины, губы, играющие его пальцами, тонкую шею, распахнувшуюся рубашку, ее руки, направляющие его руки по теплой, мягкой коже, чтобы они почувствовали тайны незнакомого тела и стиснули его жар, а потом снова взметнулись на плечи, и пальцы зарылись в ее волосах, проникли меж губ и засновали взад-вперед, пока ее голос не остановит их и не прозвучит в тишине:

— Посмотрите на меня, Бартльбум.

Рубашка спустилась до лона. В улыбчивом взгляде ни тени смущения.

— Придет час, и вы встретите женщину, и ощутите все это, даже не притронувшись к ней.

Алессандро Барикко "Море-океан"