Мне страшно жить и страшно умереть.
И там, и здесь отпугивает бездна.
Однако эта утварь, эта снедь
Душе моей по-прежнему любезна.

Любезен вид на свалку из окон
И разговор, где все насквозь знакомо, —
затем, что жизнь сама себе закон,
А в смерти нет и этого закона.

Еще надежда теплится в дому
И к телу льнет последняя рубашка.
Молись за тех, Офелия, кому
не страшно жить и умирать не тяжко.