Боже прости, что обращаюсь к тебе, и незначительной своей персоной отвлекаю от важных дел; ты бы сам мне помог, если б захотел, но поскольку не рвешься быть первым - вынуждена просить. У меня еще хватит сил, не меня «сохрани и спаси». Я сама себе поводырь, я найду пути. Мне ли время твое отнимать, чтобы встать и идти, мне ли ныть и жалеть себя, я соберусь в кулак, но в одном помоги, мне я без тебя никак. Помнишь мальчика белоснежного, как прибой? Помнишь, как он спасал меня, помнишь, снимал мою боль невесомым касаньем невидимого крыла. Он спасал меня долго, я его – не смогла. Он рассеянный очень, вечно теряет суть, не бросай его, Отче, присмотри за ним как-нибудь. Что бы он ни придумал, куда бы он ни пошел, обещай мне, что с ним все будет хорошо. Ненавижу просить, мой голос нелеп и тих. Но скажи мне, что ты сбережешь его для других. Мне так будет спокойнее, ибо в пылу дорог, он отчаянно юн и нечаянно одинок. Он привык вне контекста, с плеча, на свой риск и страх; в нем намешано детства и взрослости в равных долях. Он чрезмерно отчаян, тебе ли об этом не знать, и поэтому я так прошу его не оставлять. И спасибо за то, что годы тому назад наши точки сошлись во всеобщей системе координат. И за то, что он стал моим сердцем И – как оказалось – сном. Я опять за свое, но пап… позаботься о нем