Вспоминая моих печальных шлюх Андахази:
Фламандский секрет:
Цвет — это граница между Богом и воспринимаемым нами миром. И сущность этой границы не определяется никакими умопостигаемыми истинами. Человек, родившийся слепым, может понять теорему Пифагора, может представить себе треугольник и узнать, что такое гипотенуза; но не существует ни понятий, ни способов, с помощью которых слепому удастся логически объяснить, что такое цвет.
—--
На самом деле любое происшествие можно было расценить как знак присутствия вездесущего врага: если река неожиданно разливается или, наоборот, пересыхает так, что начинает напоминать грязную ящерицу; если полная луна восходит на ясном небе или, наоборот, новую луну затягивают тучи; если неделями не проливается ни капли дождя или, наоборот, небеса разражаются ужасным ливнем; если воздух превращается в застывшее марево или вдруг налетает ураганный ветер; если виноград начинает бешено расти или, наоборот, остается вялым и незрелым; если собаки беспокойно воют, если они молча ложатся на спину; если большие птицы сбиваются в стаи или, наоборот, по небу пролетает одинокая пичужка; если вода в водовороте завивается по часовой стрелке или же в противоположном направлении, — все могло означать неизбежное приближение беды или уже свершившуюся трагедию. Вот почему, чтобы предотвратить неожиданную атаку врага, все полагалось делать по правилам. Города строились исходя из соображений подозрительности.
—--
Сияние невыразимой белизны вырвалось из сосуда и заполнило собой всю комнату. Флорентийский мастер в конце концов наблюдал своими глазами бесценный секрет цвета в первозданном состоянии.
Он видел купол капеллы и палец Бога, дающего жизнь первому человеку, видел загадочную полуулыбку какой-то женщины на фоне ада и на фоне рая, видел самые безупречные перспективы, когда-либо построенные человеком, видел лестницы, которые одновременно поднимались и опускались, и так до бесконечности. Он видел Сатурна, пожирающего своих детей, и шеренгу людей, которых казнили с помощью неизвестного оружия; видел нож, отрезающий человеческое ухо, и поле подсолнухов — такое, каким никто его доселе не писал; видел скалистые берега, отвесно обрывающиеся в море, и дикий сумрак английских лесов; видел веселых обнаженных женщин, заброшенных в бордели какого-то отдаленного и мерзкого будущего; он видел дневной пейзаж посреди кромешной ночи и ночную улицу, залитую полуденным солнцем; видел истекающих кровью коров, подвешенных за задние ноги; видел все возрасты женщины и просто цвета, лишенные всякого смысла; отражение художника в зеркале и семейство неизвестного монарха; видел искаженное изображение лошади, высунувшей свой искаженный язык на искаженном фоне далекой разрушенной Герники. И больше он ничего не видел. Никогда.
—--
Я недавно перечитывал этот самый Фламандский секрет, в который раз поражаясь сочному и полновесному слогу Андахази; валялся на пляже, заслоняясь от солнца книгой, и мне казалось, что в конце, когда Грег слепнет, я слепну вместе с ним от разливающегося солнечного сияния, отраженного в морской воде. Всё же, если "Милосердные" направлены на шокирование читателя образами, "Город еретиков" - событиями, то "Фламандский секрет" ввергает простых смертных в исступленное восхищение описанием игры цвета, запахов смолистых красок и кедровых шишек, из которых готовят масла, палитрой оттенков…
Город еретиков:
Вы распинаетесь на все четыре ветра о любви к ближнему. И вот я задаюсь вопросом: что за странная причина побуждает вас приговаривать человечество к вымиранию? Если вы презираете наслаждение плоти, вы тем самым становитесь противником жизни. Если, как вы утверждаете, целомудрие — это такое состояние, которого Господь ожидает от мужчин, то вы и без моих объяснений согласитесь, что жизнь на земле вскорости должна прекратиться.
—--
Я читал и думал: неужели я и вправду читаю это со спокойной невозмутимостью и хладнокровным желанием прочесть наиболее жуткие сцены ещё раз, дабы всё переосмыслить? Тяжелая книга, с элементами почти что богохульных фрагментов (чего стоят методы изгнания из монашек бесов) - но предчувствие ожидаемого конца закрадывается ещё на середине, и ты просто поверить не можешь: действительно ли всё будет так, как "прогнозируется"? Удивительная книга.
Милосердные:
Вы назвали меня дьяволом, спасибо за комплимент. Однако вынуждена Вам напомнить, что дьявол сам выбирает души, которые хочет купить, и никогда не обратит внимание на ту, что сама униженно выставляет себя на продажу.
—--
Красота - не более чем внешняя оболочка ужаса, и она неизбежно нуждается в смерти: самый прекрасный цветок уходит корнями в зловонную гниль.
—--
Без комментариев. Читается взахлёб, упоительно страшно, мрачно и гнетуще.
Надеюсь, когда я завтра отправлюсь в книжный магазин, наконец куплю "Анатома", "Конкистадоров", "Танцующего с тенью" и "Дела святые".
# мечтать_не_вредно.