а я сплю в коконе польского флага, потому что на севере-море.и я думаю-низкогорье, а на самом деле-Карпаты.как в детстве, летишь, а в лицо хлещет снегом, снегом, сыт обедом, румян и горяч от мороза, на глазах выступают слёзы от низчайших температур, никаких тебе после простудных микстур, крепкий сон, посвежевший, здоровый, а потом по-новой, горка, горка, только мне теперь вовсе не 10, я стала весить больше на н-килограмм, знаю что такое плантации счастья(марихуана), у меня в сериалах хуан всегда выбирает хуаниту.хуанита твёрже гранита.и пока от земли на тысячном километре, в ветре беспомощны волосы и гибки, к небу ползут не спеша кибитки, я представляю, что если бы связь ловила, если бы я не курила, не ушла от тебя с треском прошлой зимою, я бы тебе звонила.ты бы дарил мне крема для рук, а я тебе жуткое мыло.чтобы тобой никто, так как я никогда не пахнул.знаешь, здесь так высоко, я умру со страху.в ум лезет только безумная азбука, ей плююсь я.под декабрём подмята осенняя шкура лисья.знаю, чем город болен и как научиться не возвращаться.как прощаться, чтобы пульсация сонной артерии не пропадала.и валом сначала казалась вершина с которой чуть ближе к богу.который обманщик, шарманщик, за нами подглядывает в тучевую прореху.и к смеху его прислушиваясь, как к шороху листьев, выстелив звёздным крошевом полотно, так дно морское волнуется, хорохорится.так мне с тобой не дружится и не пьётся.я помню твои стихи, твои жадные поцелуи ключиц, лодыжек, ближе к схожденью с ума, только в сторону плюса, ты во мне убыстрялся стихийностью пульса, помню все красивые раны твоих коленей, пока ты ко мне взбирался, к моей вершине.как мы грешили.мы бы жили наверное по сей день и круша и руша, ели вместе овсянку, не вылезали из душа, пел бы мне наверное Боба Марли, я бы ссадины наших битв обмотала марлей, целовала родинки, жутко бы ревновала, но о чём я, господи, здесь толкую, когда громада залпов в моём мозгу стремительно атакует, твоё имя в инсайде бешеной канонадой.ну что тебе ещё, что тебе надо?