Она кричала на меня. Кричала срывая голос. Бросала мне обвинения, говорила о том, что я не ценю ее, не ценю наши с ней отношения. Потом заплакала. Проронила две слезинки. Отвернулась от меня, чтобы показать гордость и скрыть слезы. Убежала и закрылась в ванной. А я стоял как обухом подбитый. Стоял как вкопанный. Ослепленный красотой ее голоса и ее слез. Она бы знала, как волшебно выглядит она, когда кричит, когда злится на меня. Показывает, что ей не все равно. Обижается и убегает. Прощает и любит. Любит. Чувствует. Не только тепло. Чувствует боль, грусть, радость и огорчение. Я садист. я заставляю ее плакать, чтобы понять как красива она бывает. Чтобы увидеть ее душу, обнажить ее перед собой. Она так красива, когда снимает с себя платье повседневности. Не закрывает свое сердце тканями. Позволяет дотронуться до ее души. Из ванны она кричит мне, чтоб я убирался из дома. Уйти? Что ты. Только не сейчас. Когда ты на пике совершенства. Если я уйду, я спугну и потеряю ту возвышенность в тебе, которой достиг твоей болью. Я иду к ней. Я собрал свое оцепенение. По дороге в ванную я снимаю с себя лживость обреченности. Обнажаю сердце, а потом и душу. Я готов сорвать дверь с петель. Потому что там она в оковах слез и дымке печали, которые делают ее еще прекрасней. Она пытается вытолкать меня за дверь. Пытается выгнать. Схвачу ее за локоть. Мы вдвоем. Две обнаженных души. Она неповторима и обворожительна. Даже, когда я иду по комнате, я не могу не смотреть на нее. Она все, что держит меня здесь. Я привел ее в спальню. Ну раз мы оба голые, что же еще нужно для завершения? Она смотрит на меня глазами полными непонимания. Нагая, заплаканная, разъяренная. Верх идеала. И только сейчас, именно в это мгновение я могу одними губами коснуться дна ее души. Обхватить руками сердце. И почувствовать каждый сантиметр ее мира. Сейчас, когда я одно целое с ней. Я нагой, заплаканный, разъяренный. Верх идеала.