Я вижу серийные сепии, читаю чёрные буквы, а ты плачь, милая девочка, плачь. Ты сказала так мило ему, что любишь, а он так мило послал тебя на хуй, очевидно, от взаимности. На твоём зеркале отпечатась душа, горячее, размазанное изображение твоего страдания. Следы пальцем, ведущие вниз- на холодный пол в холодной комнате. Тебя душили горячие слёзы обиды и било по сознанию непонимание, запечатывало в пластиковый пакетик- одиночество. Твои железные слова разбивались вдребезги о его стеклянную стену, состоящую из страха. Это чувство подавляло все остальные, имевшиеся в нём. Оно сильнее тебя, его и вас вместе не взятых.
Боль от придуманного и дорисованного образа расползалась во всему телу. Ты не сможешь пить или есть, ты не сможешь хотеть и ждать, ты не сможешь больше так никого любить. Теперь ты стекло, но уже не хрупкое, а противоударное, с металлической арматурой внутри.
Я смотрю на тебя, не удивляюсь, давно уже нет эффекта новизны от боли. Она обыденна, но необходима, чтобы дышать, глубоко неровно, но без энергии. Твои холодные пальцы на правой руке, левые, уже никого не интересующие мысли и доводы, взгляд в прошлое, ещё больше ставшие заметными ключицы, непроецируемые в действия слова- всё это только твои награды за заслуги перед собой же.
А не справедливо же, да? Думаешь за что? Почему именно мне? Ты сама виновата, знала же, на что шла. Хотела обойтись чувствами только, так вот чувства обошлись без тебя. Ты больше не нужна этим ощущениям, они свободны, они больше не твои. Теперь они в поиске новых свежих тел, летают в осени, впадут зимой в глубокий сон, чтобы весной или летом, а может уже и осенью попасть и заразить кого-то снова.
Гниёшь внутри- молодец. Это правильный выбор, чтобы потом не возникало ни у кого желания заглянуть тебе в душу.