Уже второй раз за неделю мне снится смерть. Из-за революции, проведенной родителями, я стал ложиться в пол двенадцатого, а не в четыре, как обычно; а поэтому мне очень сложно заснуть, и я в танталовых муках провожу большую часть ночи. Когда же я засыпаю, меня ждут такие милые сюрпризы, как реалистичные, режущие глаза явью, сны. Спасибо, подсознание! И каждый раз во сне, уже пережив потерю, я чувствую себя таким измотанным и усталым, будто как заведенная кукла сейчас потеряю заряд и остановлюсь, пока меня вновь не починят. Зато какое блаженство в кои-то веки проснуться и понять, что я успешно избежал застревания в мире снов и вернулся в своё бренное тело.
1. Это было в ночь со вторника на среду, и я по заразной привычке Полли сразу же проверил, НЕ ПЯТНИЦА ЛИ СЕГОДНЯ.
Даже начало сна было бредовое. Значит, мы с - внимание! - Гослингом типа крутые кореша, причём я какбэ тоже актёр, и мы летим из Города Ангелов на какой-то люксовый курорт то ли в Египте, то ли в Африке. Заходим в роскошный, выполненный в стиле модернизма полностью стеклянный отель, и тут я теряю Райана из виду. И такой думаю: ну ок, пусть шляется, я намереваюсь отдохнуть от суеты. Ага, щас - я тут же оказываюсь в самом центре этого то ли Каира, то ли ещё черт-знает-какого-города; все в жанре: пыльные улочки, базарчики с тканевыми навесами, специи-фрукты, шейхи в тюрбанах… По одной из улиц я выхожу к безлюдной площади. И тут начинается трэш. Меня схватили какие-то папуасы, размалеванные и в юбочках из соломы, и на своём языке что-то втирают мне. Они ведут меня к какой-то табуретке посреди этой площади (вокруг были красивые скалы наподобии Большого Каньона Оо), и усаживают. И такие, типа - сиди и жди. Я такой, лолшто, что вообще происходит, ДА Я СЕЙЧАС ВЫЗОВУ СВОЕГО АГЕНТА. И тут я замолкаю: вижу в дальнем конце площади процессию из этих же папуасов. Они на длинной палочке, как в мультиках, привязанным к этой палочке несут Гослинга. Мне становится не по себе, я пытаюсь убежать, меня снова садят и теперь держат, чтобы я смотрел, не отрываясь.
…
И они начинают его есть. Со мной случается истерика, я стою на коленях перед папуасами и прошу не делать этого, рыдаю в три ручья, захлебываясь, пытаюсь отвернуться и снова смотрю против воли на это рычащее от удовольствие стадо дикарей. И тогда мне на блюде подносят НЕЧТО, и приказным тоном что-то выкрикивают; я уже по смыслу догадался, что в случае неповиновения меня пустят на закуску точно также, как до этого Гослинга. Я дрожащими руками беру окровавленный кусок-не-хочу-знать-чего-именно и делаю вид, будто подношу к губам; тут же переворачиваю блюдо резким ударом, бросаю ошмётки им в лица и уматываю оттуда.
Начинается вторая часть эпопеи. Я, скрываясь от каниббальной погони, забрёл в какой-то пустынный город, где были одни женщины (что за египетские амазонки?). Тут же из города выбегают воительницы и ведут меня к их царице. Я, рыдая и сбиваясь, объясняю им, что со мной и моим съеденным другом произошло. Тут из сонма дам выходит эдакая восточная красавица с грустными глазами, и просит царицу помиловать меня, ибо верит мне и знает, о каком племени людоедов я веду речь. Она говорит, что они же съели её жениха, и просит верховодительницу отпустить её со мной, дабы мы могли отомстить (э, не знаю, как она собиралась это проделать). Нас отпускают с миром, и всё оставшееся время сна нас преследуют.
…В какой-то момент песчаные дюны сменяются городским пейзажем; мы в совершенно другой, цивилизованной одежде, спутница моя бедовая сняла паранджу и бегает в джинсах, и убегаем мы уже от агентов ЦРУ.
Заканчивается всё тем, что мы убегаем, как в каких-то боевичках, через чёрный ход ресторана, а потом - ну слава Богу! - меня будит смс-ка на телефоне.
2. Я еду с какой-то девушкой, к которой по законам сна проникся симпатией, в шикарном кабриолете по абсолютно безлюдным, широким, как автострада, улицам города N. Мы выходим у здания какого-то заведения, идём по холодным коридорам, я спрашиваю её, когда она освободится, а она говорит, что я должен буду её чуть-чуть подождать. Я захожу в аудиторию, где все пишут олимпиаду по английскому. Я пишу её тоже, сдаю работу, выхожу - и вижу, как эта самая девушка падает на моих глазах раненой, от чьего-то выстрела - я не успеваю увидеть нападавшего, ибо он мгновенно скрылся. Я склоняюсь над мадамой, в лучших традициях мелодрам, прося её "остаться со мной, не закрывать глаза, дышать глубоко", но она повторяет всё время цитату из "Циников" Мариенгофа (!): знаете, после выстрела мне даже пришло в голову, что из-за одних уже пьяных вишен стоит, пожалуй, жить на свете.
Мне кажется, тут уже Фрейд не поможет. Второй сон снился сегодня, и я до сих пор пребываю с неприятным осадком после него. Ну вот откуда такая дурь выплывает в мозгу, а?
