Сириус - по скромному мнению Джеймса - весь состоял из плавных теней и волн черных волос; серо-голубых глаз - темных, как грозовые тучи над морем, смуглой, шелковистой кожи цвета… цвета… цвета… это был особый, свойственный ему одному цвет. Джеймсу хотелось зарисовать его гладкую, загорелую красоту цветным мелком. Она, определенно, стоила этого.
Но Джеймс все еще старался не смотреть на Сириуса, всякий раз, как вспоминал свое решение. Он больше не смотрел, как кончики волос Сириуса касаются его плеч и кожаного жакета, черные - на совершенно черном; и не дрожал, когда белые зубы Сириуса блестели на его загорелом лице. Краски. Сириус весь состоял из красок и теней: черных и белых, серых и коричневых - всех цветов.
<…>
Но Сириус был смуглым и серо-голубым, как море, и черным, как моторное масло, которое иногда ласкало его красивые руки. Сириус был жемчужно-белым, как его ровные зубы, розовым, как его полные губы, и алым, как его квиддичная мантия и пижамные фланелевые штаны. Джеймс многих людей представлял цветами, но Сириус… Сириус был ими; когда он говорил, Джеймс видел краски в его ровном смеющемся голосе. Фиолетовый, думал он, Сириус говорит фиолетовым.
<…>
Иногда Джеймс думал, что, наверное, сходит с ума; что он окончательно изведен стрессом из-за уроков и квиддича, из-за Снейпа и Сириуса; он чувствовал, что больше не может контролировать свой рассудок, и он видел цвета. Цвета во всем - его глаза разыскивали алое и золотое в гриффиндорском камине и красное дерево рукоятки его метлы, и потрясающие синие русские ирисы на зеркале. Цвета. Он видел их повсюду.
<…>
Розовый цвет улыбки Сириуса и серый - глаз непрестанно хлестали по его хрупкой психике, бесконечно, неизбежно. Эти краски представали перед взором Джеймса, даже когда он закрывал глаза, они лишь подчеркивались тьмой, и Джеймс в отчаянии тер глаза за стеклами очков, тер, будто это могло прогнать одержимость, тер до тех пор, пока не видел вспышки света, похожие на искры из волшебных палочек.
<…>
Он хотел открыть рот и сказать что-нибудь, что-нибудь связное. Он хотел сказать Сириусу, что видит его изящным и совершенным. Он хотел объяснить ему про краски - сказать Сириусу, что в нем были самые прелестные оттенки, которые он когда-либо видел; Джеймс хотел говорить сразу и обходительно, и романтично, и изысканно, и чарующе, и мило, но все, что у него вырвалось, - это слабое и надломленное "Я люблю тебя".
https://blackpotters.my1.ru/load/18-1-0-198
