И ничего не остается, кроме жить, месить пространство, вычитать минуты, и так прощаться с близкими, как будто выходишь на площадку покурить.

И сочиняя мир из ничего, и став от боли даже ниже ростом, опять живешь среди чужих и взрослых, как посреди сиротства своего.

Но там внутри, на самой глубине, за самой хрупкой тонкой перепонкой, твоя любовь испуганным ребенком уже устала плакать обо мне.

И в этот сад, и в этот рай кромешный, где так легко друг друга не узнать, где никого — ни после нас, ни между —я в сотый раз иду тебя искать.