Я тебя очень прошу, не говори мне про любовь. Я слышать про твою любовь не могу. Пойми уже, наконец, когда ты говоришь: "Я тебя люблю", так ты в эти слова один смысл вкладываешь, а я совсем другой смысл из них извлекаю. Как будто ты кладёшь в шляпу апельсин, а я из неё достаю кролика. А ты меня потом спрашиваешь: "Ну как, вкусно?" И я сразу в ужасе: "Мне что, его убить нужно? И съесть?" А я его, наоборот, морковкой кормлю, и у него нос шевелится, и уши розовые просвечивают на солнце. А ты, ну так, между прочим, предлагаешь: "Давай я тебе его почищу?" Я это себе представляю, и мне сразу дурно делается. Тошнит, голова кружится. Ну ладно, говорю, почисть. И ухожу из дома, чтобы этого не видеть. Возвращаюсь через час, а ты сидишь в кресле, весь пол в апельсиновых шкурках, а кролика нет нигде. Ты мне вкладываешь в рот дольку апельсина, и меня немедленно рвёт от вкуса свежей крови.
Я думаю: убийца. Ты думаешь: истеричка.