Несмотря на всю сложность и противоречивость ницшеанства, можно выявить его основные постулаты.
Во-первых, это нигилистическая философия. И хотя ряд исследователей называет Ницше «анархистом», он прежде всего нигилист. Правда, нигилист не в том значении, в каком принято воспринимать это слово: нигилизм Ницше – это переходное состояние, преодоление всего того отжившего и ветхого, что уже не нужно человечеству. Ведь «человек есть нечто, что должно превзойти» [Ницше 2004: 8]. В определённом смысле слова Ницше также антигуманист и имморалист. Человек для него – лишь этап, ступень на пути от животного к Сверхчеловеку: «Я люблю всех тех, кто являются тяжёлыми каплями, падающими одна за другой из тёмной тучи, нависшей над человеком: молния приближается, возвещают они и гибнут, как провозвестники.
Смотрите, я провозвестник молнии и тяжёлая капля из тучи; но эта молния называется сверхчеловек (здесь и далее в цитатах – выделено Ницше) » [Ницше 2004: 12].
Во-вторых, Ницше – один из основоположников «философии жизни». Его произведения – это своеобразный гимн Жизни как явлению. Недаром Заратустра поёт ей свою песнь. Как ни парадоксально это прозвучит, ценности, воспеваемые философом, – это жизненные ценности, не приемлющие любое насилие.
Когда Заратустра Ницше говорит, что он – «туча», это означает, что вскоре должна появиться и молния (Сверхчеловек). Заратустра – это сам Ницше – философ так же яростно критикует современное ему европейское общество обывателей (автобиографичность книги проявляется даже в мелочах: например, Заратустре в произведении сорок лет, и примерно столько же было Ницше, когда он опубликовал произведение). Подчеркнём, что здесь взгляды Ницше во многом совпадают как со взглядами консерваторов (в т.ч. русских – К.Н. Леонтьева, Н.Я. Данилевского), так и со взглядами марксистов и социалистов (антибуржуазный пафос). Для него нет ничего более жалкого и ничтожного, чем «последний человек» – житель выродившейся, «закатившейся» (по Шпенглеру) Европы, чьи дни уже сочтены.
Мораль для философа – это нечто закосневшее, отжившее. Её, как и человека, «должно преодолеть»: «Как устал я от добра моего и зла моего! Всё это бедность и грязь и жалкое довольство собою!» [Ницше 2004: 9]. Правда, Ницше критикует самодовольство человека, поскольку тот недостоин быть собой довольным. Сверхчеловек – совсем другое дело. Но для него и не будет вопроса – быть довольным или нет, он ни секунды не будет сомневаться в своей правоте.
В «Так говорил Заратустра» описывается, что должно произойти с человеческим духом в течение его жизни: он «становится верблюдом, львом верблюд и, наконец, ребёнком становится лев» [Ницше 2004: 22]. Будучи определённым предтечей символизма, Ницше, видимо, хочет этим сказать, что каждый человеческий дух для начала чем-то обременяет себя, затем – напротив, хочет от всего освободиться, а в конечном итоге приходит к детской непосредственности как «венцу творения» и новой жизни (поразительно, как эта идея совпадает с жизнью самого Ницше, последние свои годы пребывавшего в умственном забытьи).