— Где же ты, - говорит, - шляешься?
А я что, я так, по мелочам, мы за хлебом в «Седьмой Континент», в Строгино катались, милое дело…
- Мы, - говорит, - когда в последний раз виделись?
- Ну, - говорю, - неделю назад… А что?
- Ы-ы-ы-ы-ы-ы! Бу-у-у-у-у! - смеется и как бы всхлипывает. - В августе мы виделись! В августе. Я вот думала, почему ты не звонишь? Вот, напилась для храбрости, сама звоню…
И я холодею.
Потому что - да, действительно в августе. А по внутренним моим ощущениям - неделю назад. Тоже мне, разлука. Можно еще несколько таких же «недель» не видеться. И - ничего. Потому что люди, которых я люблю, - они каким-то образом живут во мне, и мне хорошо с ними. И мне по дурости представляется, что и я в них тоже как-то живу, ползаю нежной чужеродной штуковинкой по артериям, отравляю кровь, скапливаюсь на стенках сосудов. Всем, как мне кажется, от таких простых и понятных процессов хорошо.
Но.
В море есть остров, на острове - гора, на горе - дуб, на дубу сидит свинья, в свинячьих потрохах - утка, в утке - яйцо, в яйце - микроб, у микроба под язычком - шкатулка, а в шкатулке - САМОЕ ДЕЛО.
Так вот, на САМОМ ДЕЛЕ все не так, конечно.
На самом деле я тварь негодная (такими словами ругал свои видения на закате всякого запоя Витька Сальников, бывший таможенник и коллекционер антиквариата, старинный мой дружок - жив ли сейчас? - неведомо, и пес с ним).
На самом деле у меня короткая память и каменное сердце, тяжелый взгляд и легкие ноги кошки-хромоножки, которая гуляла сама по себе, а в героини сказки Киплинга записала дуру-кузину, когда пришло время - выкрутилась как-то, словом.
Меня, в общем, не надо бы любить. Дурное это дело. В качестве объекта любви я существо сомнительное, ненадежное и малопривлекательное. Было бы из-за чего рвать сердце в клочья, а жопу на фашистский крест. «Ы-ы-ы-ы-ы, бу-у-у-у-у-у!»
Но вот, любят меня зачем-то чужие, в сущности, но прекрасные люди. Сижу, штопаю теперь свое сердце (не перепутать бы с чужой жопой).
И горло перехватывает от нежности, как в детстве от говяжьей печенки, которую я ненавижу. Потому что кровь - она не для того, чтобы ее в жареном виде жрать. Ее пить надо. Свежую. И только из любимых.