Даже здесь, в глуши, он старается говорить тихо: - Вы славно поработали. Когда приедем, продолжайте в том же духе, пока не уберут камеры. Все будет в порядке. Я смотрю ему вслед, избегая взгляда Пита. - О чем это он? - спрашивает он. - У нас были проблемы. Капитолию не понравился наш трюк с ягодами, - выкладываю я. - Что? Что ты имеешь в виду? - Это посчитали слишком большим своеволием. Хеймитч подсказывал мне, как вести себя, чтобы не было хуже. - Подсказывал? Почему только тебе? - Он знал, что ты умный и сам во всем разберешься. - Я даже не знал, что было нужно в чем-то разбираться. Если Хеймитч подсказывал тебе сейчас… значит, на арене тоже. Вы с ним сговорились. - Нет, что ты. Я же не могла общаться с Хеймитчем на арене, - лепечу я. - Ты знала, чего он от тебя ждет, верно? - Я молча кусаю губы. - Да? - Пит бросает мою руку, и я делаю шаг, словно потеряв равновесие. - Все было только ради Игр. Все, что ты делала. - Не все, - говорю я, крепко сжимая в руке букетик цветов. - Не все? А сколько? Нет, неважно. Вопрос в том: останется ли что-то, когда мы вернемся домой? - Я не знаю. Я совсем запуталась, и чем ближе мы подъезжаем, тем хуже, - говорю я. Пит ждет, что я скажу что-то еще, ждет объяснений, а у меня их нет. - Ну, когда разберешься, дай знать. - Его голос пронизан болью. Мой слух восстановился лучше некуда: несмотря на шум локомотива, я ясно слышу каждый шаг Пита, идущего назад к поезду.
Возвращаюсь в вагон и я, но Пит уже скрылся в своем купе. На следующее утро мы тоже не встречаемся. Он выходит, только когда поезд подъезжает к Дистрикту-12, и холодно кивает в знак приветствия. Мне хочется сказать ему, что это нечестно. Что нельзя требовать от меня невозможного. Мы ведь совсем разные. На арене я поступала так, как было нужно, чтобы выжить, выжить нам обоим. И я не могу ничего объяснить про Гейла, потому что сама еще не понимаю. Зачем вообще со мной связываться: я никогда не выйду замуж, и Пит все равно возненавидит меня, не сейчас, так потом. Не имеет значения, какие чувства я испытываю, я не могу себе позволить завести семью и детей. И сможет ли он? После всего, через что мы прошли? Еще мне хочется сказать, как сильно мне не хватает его уже сейчас. Но это было бы нечестно с моей стороны. Так мы стоим и молча смотрим, как на нас надвигается маленькая закопченная станция. На платформе столько камер, что яблоку упасть негде. Наше возвращение станет еще одним шоу. Краем глаза я замечаю, что Пит протягивает мне руку. Я неуверенно поворачиваюсь к нему. - Еще разок? Для публики? Его голос не злой, он бесцветный, а это еще хуже. Я уже теряю своего мальчика с хлебом. Я беру его руку, и мы идем к выходу, навстречу камерам. Я очень крепко держу Пита и боюсь того момента, когда мне придется его отпустить.
Сьюзен Коллинз - "Голодные Игры"