Я медленно сходил с ума
У двери той, которой жажду.
Весенний день сменяла тьма
И только разжигала жажду.
Я плакал, страстью утомясь,
И стоны заглушал угрюмо.
Уже двоилась, шевелясь,
Безумная, больная дума.
И проникала в тишину
Моей души, уже безумной,
И залила мою весну
Волною черной и бесшумной.
Весенний день сменяла тьма,
Хладело сердце над могилой.
Я медленно сходил с ума,
Я думал холодно о милой.
Март 1902
Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух. Да, таким я и буду с тобой: Не для ласковых слов я выковывал дух, Не для дружб я боролся с судьбой. Ты и сам был когда-то мрачней и смелей, По звездам прочитать ты умел, Что грядущие ночи — темней и темней, Что ночам неизвестен предел. Вот — свершилось. Весь мир одичал, и окрест Ни один не мерцает маяк. И тому, кто не понял вещания звезд, — Нестерпим окружающий мрак. И у тех, кто не знал, что прошедшее есть, Что грядущего ночь не пуста, — Затуманила сердце усталость и месть, Отвращенье скривило уста… Было время надежды и веры большой — Был я прост и доверчив, как ты. Шел я к людям с открытой и детской душой, Не пугаясь людской клеветы… А теперь — тех надежд не отыщешь следа, Всё к далеким звездам унеслось. И к кому шел с открытой душою тогда, От того отвернуться пришлось. И сама та душа, что, пылая, ждала, Треволненьям отдаться спеша, — И враждой, и любовью она изошла, И сгорела она, та душа. И остались — улыбкой сведенная бровь, Сжатый рот и печальная власть Бунтовать ненасытную женскую кровь, Зажигая звериную страсть… Не стучись же напрасно у плотных дверей, Тщетным стоном себя не томи: Ты не встретишь участья у бедных зверей Называвшихся прежде людьми. Ты — железною маской лицо закрывай, Поклоняясь священным гробам, Охраняя железом до времени рай, Недоступный безумным рабам. 9 июня 1916