— Ветровка из особой ткани, отражающей тепло тела. Ночи могут быть холодными, - говорит Цинна. Ботинки, которые я надеваю поверх плотно прилегающих носков, лучше, чем я надеялась. Кожа мягкая, почти как у тех, что я носила дома. Резиновая подошва, тонкая и гибкая, с жесткими шипами. Удобно для бега. Ну, вроде бы все. Собралась. Тут Цинна вытаскивает из кармана брошь - золотую сойку-пересмешницу. Я совсем забыла о ней. - Откуда? - спрашиваю я. - С одежды, в которой ты была в поезде, - отвечает Цинна. Теперь я вспоминаю, как сняла ее с маминого платья и приколола к зеленой рубашке. - Это талисман из твоего дистрикта? Я киваю, и Цинна прикалывает мне брошь к блузке. - Комиссия ее чуть было не запретила. Некоторые посчитали, что иглу можно использовать в качестве оружия, и у тебя будет неправомерное преимущество. Но потом все-таки уступили. А кольцо из Дистрикта-1 не пропустили. Если повернуть камень, выскакивает шип. Отравленный. Девушка заявила, что ничего об этом не знает, и доказать обратное, конечно, нельзя, но талисмана она тем не менее лишилась. Все, ты готова. Подвигайся. Тебе ничего не должно мешать. Я хожу, бегаю по кругу, машу руками. - Нормально. Все сидит отлично. - Остается только ждать сигнала. Разве что поешь еще? Есть я не хочу, но стакан воды беру и пью маленькими глоточками, пока мы сидим на диване и ждем. Я сдерживаюсь, чтобы не начать кусать губы или грызть ногти, и вдруг ловлю себя на том, что впилась зубами в щеку, еще не совсем зажившую, после того как я прикусила ее во сне дня два назад. Во рту появляется вкус крови.
Мое волнение постепенно переходит в ужас. Возможно, через час я буду мертвой, мертвой как камень. Или даже раньше. Пальцы неотвязно тянутся к маленькому твердому комочку в предплечье - следящему устройству. Я давлю на него, несмотря на боль, давлю так сильно, что появляется небольшой кровоподтек. - Хочешь поговорить, Китнисс? - спрашивает Цинна. Я качаю головой, но через секунду протягиваю ему руку, и Цинна заключает ее между своими ладонями. Так мы сидим, пока приятный женский голос не объявляет, что пора приготовиться к подъему на арену. Все еще сжимая ладонь Цинны, я подхожу к металлическому диску и становлюсь на него. - Помни, что сказал Хеймитч. Беги и ищи воду. А дальше по обстановке, - говорит он. Я киваю. - И запомни вот еще что. Мне нельзя делать ставки, но если бы я мог, то поставил бы на тебя. - Правда? - шепчу я. - Правда. Цинна наклоняется и целует меня в лоб. - Удачи, Огненная Китнисс. Сверху, отрезая нас друг от друга, разрывая наши сцепленные руки, опускается прозрачный цилиндр. Цинна касается пальцами подбородка: выше голову! Я задираю нос кверху и расправляю плечи. Цилиндр начинает подъем. Около пятнадцати секунд я нахожусь в темноте, затем металлический диск поднимает меня из цилиндра на свежий воздух. Сначала я ничего не вижу, ослепленная ярким солнечным светом, и только чувствую с ильный ветер, пропитанный внушающим надежду ароматом сосен. Потом, будто отовсюду сразу, звучит громогласный голос легендарного ведущего Клавдия Темплсмита. - Леди и джентльмены, семьдесят четвертые Голодные игры объявляются открытыми!
Сьюзен Коллинз - "Голодные Игры"