Я открываю глаза и вглядываюсь в цифры на будильнике. В глазах темнота, и я несколько раз плотно зажмуриваюсь, протягиваю руку, нащупываю на тумбочке очки, привычным жестом зацепляю дужками уши, и снова открываю глаза. Красных цифр будильника по-прежнему не видно, не видно даже белеющего потолка или занавесок на окне. Я медленно подношу ладонь к самым глазам, задевая мизинцем кончик носа, но по-прежнему все что вижу – это темнота. И тогда я вспоминаю. Удивительно, как я вообще мог забыть. Наверное, лишь для того, чтобы лишний раз вспомнить. Но звука автобуса, таранящего стеклянную витрину больше нет, равно как и звука бьющегося стекла, звука тысячи криков в голове. Наверное, это действует вчерашний аспирин.
Я стягиваю очки с носа, и швыряю их наугад куда-то в угол комнаты, не потому что хочу разбить, а потому что от них, лежащих на тумбочке у кровати, теперь абсолютно никакого толка. Я делаю глубокий вдох, и сажусь, одной рукой проводя по спутавшимся за ночь волосам, а другой опираясь на подушку. Под правой ладонью что-то шуршит, и я на ощупь понимаю, что это конверт. Запечатанный, и содержащий в себе не менее двух листков сложенной несколько раз пополам бумаги. Я вцепляюсь в конверт пальцами и, поднимаясь на ноги и пошатываясь, подхожу к окну. Я тянусь левой рукой, чтобы отодвинуть занавеску, но ударяюсь о гвоздь, торчащий из стены. Опускаю руку, и делаю несколько шагов в сторону, частью сознания надеясь увидеть хотя бы легкое просветление в глазах, но точно зная, что этого не произойдет. Я поднимаю руку еще раз, на этот раз касаясь ручки на окне, с силой поворачиваю ее, и открываю окно нараспашку. В лицо мне ударяет свежий ветер, шум машин, чей-то громкий вскрик, запах мокрого асфальта. Мне кажется, что идет дождь, но я не могу сказать точно, шум от дороги перекрывает множество звуков. Тогда я высовываю в окно правую руку, со все еще зажатым в ней письмом, и через долю секунды разжимаю пальцы. Письмо. Это даже могло быть смешным, если бы мне, конечно, хотелось смеяться. На костяшки пальцев правой руки попадает несколько капель, и теперь я окончательно убеждаюсь, что идет дождь. Если бы кто-нибудь когда-нибудь сказал, что мне придется высовывать руку в окно и прислушиваться к звукам и запахам, чтобы узнать погоду, я бы лишь равнодушно пожал плечами, не считая это особой проблемой. Ведь когда ты можешь в любой момент узнать о погоде с помощью газеты, тебе вообще мало что может казаться проблемой.
Я понимаю, что стою босыми ногами на холодном полу только спустя несколько минут, и потому, опираясь рукой о стену, иду в ванную. У меня это получается с первого раза, и я почти что радуюсь. В моей ванной нет окна, но я все равно не утруждаю себя включением света. Я неуверенно делаю пару шагов, боясь за что-нибудь запнуться, но, оказывается, тело прекрасно помнит все эти привычные утренние процедуры, и спустя всего секунду – я уже держусь руками за ванную шторку. Я снимаю с себя пижамные штаны, поочередно держась то правой то левой рукой за край ванны, и отбрасываю их в сторону. Я отодвигаю штору, залезаю в ванную, задвигаю штору назад. Затыкаю пробку. На секунду моя рука замирает над кранами, словно пытаясь вспомнить какой из них с теплой водой, но потом я решительно поворачиваю тот что слева, и понимаю, что угадал, когда из душа на меня льется теплая вода. Я быстро поворачиваю другой кран, привычно настраивая нужную температуру, и медленно сажусь на дно ванны. Я не жалею себя, просто я слишком устал держаться за вещи, чтобы не потерять равновесия. Я обнимаю колени руками, наклоняю голову, чувствую воду, бьющую мне в затылок. Я сижу так не больше минуты, а потом выпрямляюсь, тянусь за шампунем, и понимаю, что не помню, где он стоит. Моя рука замирает в воздухе, и на секунду мне даже кажется, что у меня темнеет в глазах от повисшего воздухе “и что будет со мной дальше”, но на самом деле это не более чем литературная фигура речи. В моих глазах не может появиться темнота глубже, чем она там есть сейчас.
________________________________________________________________________