Она натянет корсет потуже, откроет шторы и включит свет, она забыла, что он под кожей живет уже несколько лет.
Она неслышно, своей рукою, коснется чего-то неродного плеча, закроет двери и на работу, вот так… тихонечко – неспеша.
В метро услышит плохие вести, о том что город почти в огне, о том, что нету уже и места, где кто-то помнит и о дожде.
А на работе опять бумаги, ключи от сейфа и яркий свет, на ланч она опять в ресторане и вроде нравится, но не с тем.
Она напишет раз сто в тетради о том, что прошлого нет сто лет, о том, что в пачке нет шоколада и о заветном времени – о весне.
Откинув голову в мягком кресле, она забудет и о делах, и даже о том, нашумевшем проекте, который не у кого не укладывается в головах.
Она закончит свои бумаги, закроет офис большой на ключ, поднимет веки и дым небесный ее начнет относить вперед.
Она захочет к нему вернуться, напишет маме, что не смогла, о том, что кольца должны вернуться на безымянный, она ждала…
Потом прочла у себя на экране: «Родная, милая, не скучай. И может на пару недель к маме? Доченька, и надо бы снова спать»
В полтретьего снова заварит кофе, закроет окна и свяжет плед, потом отпустит от глаз живое, и в прочем… сколько прошло уж лет?
Он обернется в метро случайно, учуяв медленный аромат, потом закроет глаза «И ладно, наверное очень устал»
Он продолжает играть в живое, менять города, звонки, номера. Он никогда не звонит свое маме, она тогда его не спасла.
Он продолжает винить прохожих, винить окружающих и провода, закроет ночью окно потуже-ведь надо как-то прятаться от дождя.
Потом в ночном ИТАР ТАСС услышит, ее страна задымлена и все куда-то бегут, бегут, откроет новости в интернете: «Россия снова живет в дыму», он улыбнется, поняв все точно – уж кто, кто, но она ни в одну беду.
Потом спохвАтиться: «Что же делать? А может только ее одну…» Нальет в бокал себе крепче рому, отключит связь, чтоб не знать огня.
А утром снова, держа в ладонях начало нового дня, позволит кружку другую кофе и будет жаловаться от дождя.