А ему двадцать с чем-то - не три, так два, он говорит, что скучно ему и грустно. На плите закипает чайник, во мне - слова, и ломаются где-то в костяшках. Хрустом.

Скучно - это не "я скучаю", и это так, и отчасти я это понимаю. Надо выпить фруктовый чай и обнять кота, посылая все, как у Захара Мая.

Я не знаю, что и как он ко мне вообще, почему он в жизни жарок, в инете холод. Почему я легко отвязываюсь от вещей, а его сижу и жду в полумраке холла.

Почему остаемся только потелефонными,
почему это время бессмертно длится,
самолетный гул играет музыкой фоновой,
поднимаешь голову,
а там небо
Аустерлица?