Превозмогая боль.
Фэндом: Сьюзен Коллинз «Голодные игры»
Персонажи: Примроуз, Китнисс, Гейл, Хеймитч.Старые и новые персонажы.
Жанры: Гет, Ангст, Драма, Экшн (action), POV, AU
Описание:
Прошло уже шесть лет с того дня, как Китнисс Эвердин победила в Голодных Играх. Пит Меллар умер, там, на арене, когда остались только они. И так, минуло шесть лет, ежегодно молодые люди продолжают биться на арене Голодных Игр. И теперь уже никто не спасёт Примроуз Эвердин от участия в жестоких капитолийских соревнованиях… Представляем вам 80-ые Голодные Игры!
Глава 1(I)
Снежинки кружились над моей головой. Раз, два, три… Вот уже четвёртая села на рукав моего пальто. Скоро Двенадцатый Дистрикт полностью накроет снежная пелена. Сейчас весь Шлак был в мелких лужах, и мне приходилась перепрыгивать через них. Ботинки были в мелких капельках грязи, и уже изрядно промокли. В сумке, перекинутой через плечо, лежали, иногда стукаясь друг об друга, две баночки молока. Леди была уже старенькой, но молоко ещё давала. Я боюсь того дня, когда моя старушка уйдёт из этого мира. Она спасла нас с самые тяжелые времена, моя любимица. За дверью послышались шаги, и через несколько минут на пороге появился мистер Мелларк.
— Ах, это ты, Прим, — улыбка образовала на его щеках ряд небольших морщинок, что меня каждый раз умиляло до глубины души.
— Здравствуйте, — приветливо кивнула я, протягивая ему сумку. Это вошло в привычку. Каждые три дня я приношу им молоко. Но главное, чтоб об этом не узнала Китнисс. Прошло уже шесть лет, а она всё не может забыть. После смерти Пита на "Голодных играх", в моей сестре что-то переломилось. Моя сильная, "Огненная" Китнисс… Просто сломалась… Она пережила смерть отца, душевное расстройство мамы, тяжелые времена Дистрикта, периоды, когда нам нечего было есть, почти пережила "Голодные игры"… Смерть Руты, убийство трибутов, выдержала на грани смерти, но… Но смерть Пита не смогла. Для души моей родной Кит это стало слишком, последняя капля упала. Нет, она не сошла с ума, фактически не умерла… Она ходит, но не чувствует земли под ногами, смотрит, но не видит, произносит слова, но не говорит… Это ужасное НО, перечеркнувшее жизнь моей любимой Китнисс. Она давно уже не живёт, душа и сердце её умерли там, в последние минуты 74-ых "Голодных игр", с последними ударами сердца Пита Мелларка. Я бреду к дому. После победы Кит мы живём в Деревне победителей. Наш единственный сосед, мистер Хеймитч. Он до сих пор является ментором вместе с мисс Эффи. Моя сестра не смогла занять его место, а он понимающе согласился продолжить готовить трибутов Двенадцатого Дистрикта к ежегодным состязаниям. Но и на нем сказались последствия 74-ых игр. И без того безнадёжный выпивоха Эбернети стал последним пьяницей, став пить в три раза больше. Сколько раз я откачивала его в полуобморочном состоянии. Все разговоры о том, что у него просто однажды не выдержит сердце от такой передозировки алкоголем, он благополучно пропускал мимо ушей, или же с горькой усмешкой откликался: "Оно уже не выдержало однажды. А теперь ему ничего не грозит, по причине полного отсутствия". Дом Хеймитча пропах алкоголем, в углах комками лежала пыль, а на полках и грязных стёклах можно было рисовать узоры. Вечная гора посуды ассоциировалась у меня с хронической болячкой на теле этого дома. Самое удивительное, что я периодически мыла её, но посуда всё равно накапливалась, хотя, я ни разу не видела, чтоб мужчина что-то ел. А если уж я и приносила еду, то чаще всего он не утруждал себя посудой. Порой они с Китнисс собирались вместе, здесь. Хеймитч почему-то не очень любил приходить к нам, хотя порой заглядывал, когда я очень настаивала. Мне было очень жаль его, одинокого, больного человека с разбитым сердцем и расколотой душой. Они с Кит садились друг напротив друга, и молча смотрели друг другу в глаза. Я не знаю, что они видели там, но порой эта парочка могла просидеть так пять часов подряд, не двигаясь, подобно двум гранитным статуям. Они понимали друг друга, и для этого им не нужно было слов. У них была общая боль, она однородной массой облепила их, перекрыв кислород. Я порой боялась за сестру и соседа. Хотя за Китнисс всё же больше. Хеймитч уже хоть как-то привык к этому за столько лет, а она пока ещё не может. Рана ещё совсем свежая, и порой, бывает, кровоточит… Но меня несказанно радовало, что Кит не пристрастилась в связи с этим к алкоголю или наркотикам, да и попыток к суициду не наблюдалось. Да, она плохо спала по ночам, иногда происходили нервные срывы, но в остальном… Всё в принципе нормально. Но… Но это уже не та Кит, не моя любимая сестрёнка… Она уже другая… Жалкий осколок того, что осталось от "Огненной" Китнисс…
Третья ступенька сверху привычно скрипит под ногами, когда поднимаешься по лестнице к порогу. Потоптавшись на крыльце, стряхивая с ботинок грязь, забегаю вовнутрь. Комната обдаёт меня потоком тёплого воздуха, нагретого огнём в камине. Мама скорей всего на кухне, готовит ужин, так как до моих ушей долетают звуки готовки: бренчание поварешек, вилок и ложек, шкварчание масла на сковороде, бурление воды в кастрюльках. Китнисс сидит в холле, с ногами забравшись в большое кресло, и завернувшись в тёплый плед, смотрит на огонь. Говорят, есть три вещи, на которые можно смотреть вечно: как бежит вода, горит пламя и работает другой человек. Кит часами могла сидеть и смотреть в камин, где в бурном танце плясали огненные язычки. Моя "Огненная" Китнисс… Подойдя к ней сзади, с небольшим удивлением вижу, что она спит. Плед вот-вот съедет с её плеч, так что я решаю поправить его. Сестра вздрагивает и поднимает на меня свои потускневшие после "Голодных игр" глаза. Они почти обесцвечены, шесть лет слёз вымыли из них весь, блеск и краску.
— Прим. Где ты была? — спрашивает она, потягиваясь в кресле и поудобней устраивая голову на подлокотнике.
— Я ходила в город, прошлась по Шлаку. Мама попросила купить, — отвечаю я, — Да и на работу надо было заскочить, мисс Фрир понадобилась моя помощь. Китнисс смотрит на меня так, будто рентгеном просвечивает.
— Зачем нам хлеб? Капитолийский чем-то не пригоден? — вскидывая бровь, спрашивает Кит. Она давно что-то подозревает, но зачем мне её расстраивать. Любое напоминание о Пите делает ей больно.
— Но ты же не любишь капитолийскую еду, — с улыбкой ответила я, присаживаясь рядом с сестрой и приобнимая её за плечи, — Ну же, малышка Китнисс, улыбнись мне. Она подняла на меня лицо и улыбнулась. Как же я люблю такие моменты. Кит почти как раньше, и на дне глаз плескается что-то напоминающее прежнюю Китнисс.
— Иди, переодевайся, — с улыбкой говорит она, — Мама говорит, что скоро будет готов ужин. Она сегодня готовит курицу с картошкой под сметаной и наши любимые пирожки с творогом. Я целую сестру в щеку, а она, тихо смеясь, проводит ладонью по моей макушке. Ну, прям как когда-то, в те далёкие времена, когда мне было ещё десять или двенадцать. До этих ужасных 74-ых Игр…