Привет. Я живу на улице, и поэтому я мог бы довольно много рассказать о людях. Я мог бы рассказать о том, как они любят свое тело, потому что каждую новую зиму они всегда одевают себя в теплые шубы, меховые варежки, плотно закрывающие уши шапки и мягкие шарфы. Некоторые из них предпочитают теплым вещам из натурального меха – вещи, из чего-то искусственного. Этим они дают показать, что им есть дело до шкур животных, например, и иногда они даже свято в это верят сами – но на самом то деле, они врут. Не специально, конечно, но все же безжалостно врут – ведь эти их ненатуральные шубы все равно теплые. Так же как и шапки, и варежки, а шарфы и того мягче, чем шарфы иных тепло-укутанных в настоящие шубы людей. Но зато это дает им преимущество перед другими, дает возможность смотреть на остальных свысока, да еще и перед собой чувствовать себя не таким виноватым за различного рода жестокости. Но вот только они абсолютно так же дергаются от резких порывов ветра, так же кутаются в шарфы, так же, не глядя по сторонам, бегут в свои дела, так же не кидают пары монет из кармана попрошайке у метро – потому что для этого придется доставать руку из варежки, а это долго, да и мороз, к тому же. Может, это звучит немного несправедливо, да и предвзято с моей стороны, поэтому я мог бы добавить, что, несмотря на всё то, что они делают, они сами в этом не виноваты. Они же люди, и то, что они не замечают как холодно другим – их наследственная особенность, а потому и не их вина, так что все в порядке.

Вместо этого я мог бы рассказать о людях то, что некоторые из них действительно стоящие. Некоторые умеют искренне жалеть, некоторые умеют искренне делиться монеткой с замерзающими у метро людьми, а некоторым не жаль разделить и сандвич. Я мог бы рассказать о том, что некоторые люди очень красивые, некоторые очень веселые, у некоторых очень доброе сердце. Ведь я живу на улице всегда – и потому мне ничто не мешает смотреть на них. Смотреть как тепло некоторые смеются, как многие из них курят даже на самом сильном морозе, как некоторые не брезгуют сесть на одну скамейку с бездомным, как некоторые, несмотря на срывающий с их голов шапки, ветер, целуются у метро на прощание.

Я часто наблюдаю за людьми, хотя они, конечно, этого не замечают, ведь им слишком холодно смотреть по сторонам – а я уже давно отучился подходить к ним ближе, поэтому я смотрю на них немного издалека. И если бы кто-нибудь их них меня спросил, я бы мог очень рассказать им он них же самих. Мог бы рассказать вон тому высокому мужчине почему он всегда один, мог бы рассказать вон той женщине, из газетного киоска, кто ворует у нее газеты, мог бы рассказать им всем, проходящим мимо, о том как каждый из них смеётся, сколько у них друзей, в кого они влюблены, какого цвета у них глаза, у кого из них в кармане всегда есть монетки для попрошаек, а кто никогда не улыбается. Я мог бы рассказать людям о том, как я их люблю, даже не смотря на то, что это они. Я мог бы сказать спасибо некоторым из них, тем, которым не все равно. Я мог бы рассказать родителям вон тех школьников о том, как я рад, что их дети никогда не съедают свои школьные обеды. Я мог бы рассказать им всем об этом всём, и я с радостью бы это сделал – но я не могу. Потому что я живу на улице. Потому что у меня нет имени. Потому что у меня нет породы. Потому что я слишком замерз. Потому что я – пес.