Когда я была маленькой, я много чего любила. Деревья, соседкину козу, которая жила в гараже, раздавленные сухие макароны, слышать как мама зовет домой из окна. Ну то есть то же самое, что и все дети, я не о том.
Когда я была маленькая, то больше всего на свете я любила все кислое. Кто-то скажет приземленное "недостаток витамина С", а я скажу что просто все кислое - вкусное. Вообще, самой большой радостью было, это когда мама разрешала съесть мне целый лимон. Тогда я вооружалась ножиком, делала надрезы по периметру, аккуратно очищала, а потом ела дольками, как апельсин. И при этом еще одной большой радостью было, когда в этот момент на меня смотрел кто-то из взрослых, и яростно удивлялся, как это я так могу. А я могла, и мне так нравилось, что я даже как-то сказала маме, что больше всего на свете я боюсь разлюбить кислое. Не помню, что ответила мама, может посмеялась, а может всерьез покивала. Но я точно помню это чувство - боязнь вырасти, и перестать любить что-то такое, что самое единственное, что вообще стоит любить.
Прошло лет десять. К аскорбинкам, кислым жевательным червякам, и, увы, даже к лимонам я давно равнодушна. И мне не обидно, что я к ним равнодушна - потому что мне все равно. Но вот только то чувство - боязнь разлюбить что-то столь значимое - все еще со мной.
И я знаю, что когда я вновь разлюблю что-то, что имеет какой-то свой непередаваемый смысл для меня сейчас - то мне снова будет все равно, как в истории с лимонами, но не смотря на это мне становиться очень противно, когда я представляю, что в один прекрасный день у меня больше не будет моей "той самой" песни, потому что я ее разлюблю. Стоит только представить, что со временем вслед за лимонами отправится и вся моя ныняшняя музыка, и все самые важные фильмы, и все раздирающие книги - и мне почти физически больно.
Это так непередаваемо обидно - знать, что когда ты еще немного вырастешь, тебя совсем не будет трогать все то, что ни на секунду не оставляет равнодушным сейчас. И еще хуже знать, что тебе будет совсем все равно, что ты это разлюбила, и еще будет смешно над тем, что так этого боялась.
Это вот и называется пустеть. Я потеряла уже столько весомых когда-то книг, столько песен, столько фильмов, столько лимонов, что если я не перестану охладевать ко всему, что меня окружает, мне грозит зыбкая, осязаемая, просвечивающая сквозь глаза пустота.
И вот это то, чего и вправду стоит бояться.