Ф. Бегбедер "Windows on the World"

ад
длится
час сорок пять минут

От себя:

Я могу лишь бесконечно восторгаться этой великолепной книгой. Это вовсе не увлекательная история, это суровая реальность, которая уже говорит нам "вот я, посмотри на меня". Мне очень было тяжело читать эту книгу, каждый раз я садилась с носовым платком, зная, что буду рыдать. После этой книги у меня в душе и сердце остался неизгладимый отпечаток. Прочитав, никто не останется равнодушным к этому произведению…

Цитаты:

♦ Обязательно нужно, чтобы кто-нибудь проявил способность к самовнушению, когда одолевает клаустрофобия в этом поганом углу. Надежда – как свидетель, как кислородный баллон, который мы передаем друг другу.

♦ Влюбленная парочка просит сфотографировать их. Я их ненавижу. Их беззаботность хлещет меня по щекам, словно ледяной воздух. Мне хочется схватить девицу за меховой воротник и заорать ей в лицо:
– Пользуйся, пока можешь! В один прекрасный день он пойдет по бабам с приятелями, а ты будешь изменять ему в гостинице с коллегой по офису. В конце концов ты его бросишь, и кто будет хранить фотку, которую я сделаю? Да никто. Только понапрасну тратить пленку, которая будет валяться в обувной коробке где-нибудь в глубине шкафа.

♦ Почему мы все хотим быть художниками? Кругом одни мои одногодки – кто пишет, кто играет, поет, снимается в кино, занимается живописью или сочиняет музыку. Что, все они ищут красоты или правды? Это только предлог. Они хотят быть знаменитыми. Мы хотим быть знаменитыми, потому что хотим, чтобы нас любили. Мы хотим, чтобы нас любили, потому что все мы подранки. Мы хотим иметь какой-то смысл. На что-нибудь сгодиться. Что-то сказать. Оставить по себе след. Не умереть.

Я рыдала:

♦ Потом захожу в чудом уцелевшую часовню Святого Павла, построенную в 1764 году. Здесь выставка в честь спасателей: на витринах рядком лежат фотографии пропавших без вести, вещи, найденные в развалинах, тюбики зубной пасты, детские подгузники, бинты, конфеты, распятие, листы бумаги и сотни, тысячи детских рисунков. Я прикрыл рот рукой. Я перестал жалеть самого себя. Посреди всего этого милого, прелестного горя стоял циник и плакал.

♦ Я начинаю иначе смотреть на вещи. Не как на совершающиеся сейчас события, а как на воспоминания. Странное чувство – видеть все издалека, с расстояния неминуемой гибели. Насколько прекраснее становится мир, когда вас в нем почти уже нет! Я знаю, что буду помнить об этом, даже когда у меня больше не будет памяти. Потому что после нашей смерти другие будут помнить за нас.

♦ – Папа, – говорит Дэвид, он очень бледен, – у меня живот болит, ты не можешь позвать доктора?
– Не волнуйся, дорогой, он сейчас придет.
Живот у него обожжен на 40 %.
– Я хочу спать… Можно мне баиньки?
– НЕТ! Дэвид, слушай меня внимательно. Главное, не закрывай глаза.
– Я сейчас немножко посплю.
– Нет! Дэвид! Послушай папу! Дэвид?
– Ты просто разбуди меня, когда галактика будет спасена…

Смерть Дэвида Йорстона (1994–2001)
Он в вечности останется ребенком.

♦ Джерри, я люблю тебя, идем с папой, мы возвращаемся домой вместе с твоим младшим братом, пойдем покатаемся на облаках огня, вы были моими ангелами, и больше ничто нас не разлучит, рай – это быть вместе с вами, дыши глубже, а если боишься, надо просто закрыть глаза. Мы тоже умеем жертвовать собой.
Перед самым прыжком Джерри посмотрел мне прямо в глаза. Остатки его лица искривились в последний раз. Кровь из носа больше не шла.
– Мама очень расстроится?
– Не думай об этом. Надо быть сильным. Я люблю тебя, сердце мое. Ты чертовски славный парень.
– I love you daddy. А знаешь, папа, я не боюсь падать, смотри, я не плачу и ты тоже.
– Я никогда не встречал человека мужественнее тебя, Джерри. Никогда. Ну, ты готов, малыш? Считаем до трех?
– Раз, два… три!
Наши рты перекашивались от скорости. Ветер заставлял нас дико гримасничать. Я до сих пор слышу смех Джерри, нырнувшего в небо, сжимая мою руку и руку братишки. Спасибо за этот последний смех, oh my Lord, спасибо за смех Джерри. На какой-то миг я и вправду поверил, что мы улетаем.

«Прости Хлоя
Что привел тебя
В пустыню этой земли. »