Не стесняясь, грела руки у замерзшего камина.
В темноте все кошки серы, но она сейчас не кошка.
Плечи, взмокшие, больные, кроет тонким палантином.
Пальцы-перья плохо гнутся, стон в ушах, от грусти тошно.
Молча ждет среди таких же, как она: безумных, слабых.
Те расселись в скудных креслах и зализывают раны.
А она под нос мурлычет, пьет какую-то отраву.
Ей сто лет, как безразлично, меж Великих иль меж равных.
Поднимается с рассветом. В старом замке душно, пусто.
В горле стершейся пластинкой мерзнут старые куплеты.
И уходит, как умеет: молчаливо, равнодушно,
Всем оставив на прощание крохи искреннего света.