ELLE GIRL: На вашем последнем альбоме The Resistance часто упоминаются «мы» и «они». Например, в песне Uprising («Восстание». – Ред.) ты поешь: «Они нас не сломают. / Они прекратят нас унижать. / Они не будут нами управлять. / Мы будем победителями». Будучи достаточно обеспеченным, успешным молодым человеком, ты можешь пояснить, кто это – «мы» и кто – «они»?
Мэтт: (Смеется.) Ну да, ну да… Я вообще верю в теорию заговора. Мне кажется, что в последнее время вокруг нас происходят все более вопиющие вещи. Как, например, все эти чертовы банкиры и члены парламента, которые замешаны в коррупции. Эти люди должны обслуживать людей, а они, как выясняется, нас просто обдирают! Это, конечно, частности, это не тянет на серьезную теорию заговора. Но это основная причина моего разочарования – я осознал, что коррупция никуда не делась. Наверное, продажные политики – это и есть «они», а «мы» – это все те, кто платит по их счета.
ELLE GIRL: The Resistance – это концептуальный альбом? У него есть какая-то одна идея?
Мэтт: Да. Перед записью альбома я перечитал книгу «1984» (антиутопия Джорджа Оруэлла о тоталитарном государстве. – Ред.). И на этот раз очень проникся ее романтической стороной: там ведь на фоне странных политических событий развивается трагическая история любви. И вот я хотел, чтобы альбом The Resistance нес то же ощущение, только с политическим подтекстом сегодняшнего дня. То есть чтобы на нем была и политика, и глубоко личные, лирические песни.
ELLE GIRL: Кстати, да. Ведь добрая половина этой пластинки посвящена личным чувствам. Например, песня Undisclosed Desires («Скрытые желания». – Ред.) – она ведь об отношениях между тобой и твоей девушкой? Ты никогда раньше так открыто не писал о своей собственной жизни!
Мэтт: Потому что мне никогда не нравились музыканты, которые мешают в одну кучу свою «домашнюю жизнь» и свое творчество. Есть в этом что-то неправильное. Мне, например, не хочется слишком явно откровенничать о том, что происходит с моей семьей, или с моим лучшим другом, или с кем бы там ни было. Поэтому я обычно стараюсь завуалировать все эти «личные» подробности: поместив их в другой контекст, или поменяв местоимения «я» на «он», или сделав историю более мелодраматичной… Сказать: «Эта песня обо мне и моей девушке» – это было бы слишком просто и топорно.
ELLE GIRL: Группа Muse, кажется, уже неразрывно связана с «Сумерками». А для «Затмения» вы и вовсе написали главную песню – как так получилось?
Мэтт: Стефани Майер сама к нам обратилась еще за несколько лет до того, как появился первый фильм. Она только-только начала набирать популярность
и пришла на наш концерт в городе Фениксе штата Аризона. Думаю, она просто там жила, ну или где-то поблизости. Она была очень дружелюбной, сказала, что ей нравится наша музыка и что она хотела бы использовать ее в своих будущих фильмах. А киношники к нам пришли только через пару лет, и мы сразу согласились, потому что мне с детства нравились фильмы про вампиров. Но я понятия не имел, что это кино произведет такой фурор, я думал, это будет какой-то инди-фильм… А с режиссером «Затмения» Дэвидом Слэйдом мы вообще старые приятели – он нам три или четыре клипа снял. Так что все сошлось одно к одному!.
ELLE GIRL: Вернемся к вашему новому альбому. Расскажи про песню United States of Eurasia/Collateral Damage! Многим кажется, что она очень похожа на классические хиты Queen, а струнные там напоминают знаменитый Kashmir группы Led Zeppelin. Тебе не кажется, что вы немного перебрали с рок-пафосом?
Мэтт: Мы вполне отдаем себе отчет, когда стоит подпустить пафоса. Взять песню The Оnly Оne! – когда мы ее играем, меня так и подмывает вскинуть вверх кулак и принять позу а-ля Фредди Меркьюри. (Смеется.) Разумеется, мы все это делаем специально и прекрасно понимаем, когда приближаемся к черте, которую переступать уже не стоит.
ELLE GIRL: В Америке вы далеко не так популярны, как в Европе. Может, виной тому как раз таки ваша театральность и даже некоторая, я бы сказал, напыщенность ваших шоу?
Мэтт: У меня совсем другое ощущение. По-моему, американцам такие вещи нравятся даже больше, чем англичанам. В Великобритании ведь все пропитано английской рок-музыкой – будь то Queen, или Led Zeppelin, или The Beatles, для нас это что-то такое из области истории, чуть ли не школьных учебников… Я не хочу сказать, что люди устали от этого, но они куда больше сосредоточены на том, что происходит в данный момент. Тогда как в Америке и, пожалуй, в Австралии люди, как мне кажется, просто получают удовольствие от этой стороны музыки. Они начали немного скучать по классическому року, который поднимает людям настроение, несет в себе заряд веселья, вызывает желание свернуть горы… Я хотел вернуть это ощущение людям.