никчёмная грусть в замёрзших кварталах. стеклянные взгляды простуженных окон.
уставшие звуки каблучных металлов.
ты есть. тебя нет.
а я помню твой локон тёмно-карий,
как чай. сильный чай горьковатый.
сильнее тебя и меня, вместе взятых.
и какого чёрта мы закончились этой абра-кадаброй? а после тебя как чебурашка без гены как вампиру-вербена как тв без антенны как всем феям без фена как минор без рефрена как молчать о проблемах. молчу: напились понедельники в прокуренные вторники, когда преподаватели твердили пресным школьникам о лести и разбойниках. о чём-то в треугольниках, о мгле и преступлениях, - виной всему Раскольников. да к черту этих школьников, и острых треугольников. поговорим о нас, невольник я. твоих проколотых ушей, мы вечные повторники чужих историй и имен, что прячутся во дворике тебе со мной никак. а мне с тобой- до коликов, но нету больше нас, есть ты и я. и вторники. и вторники, конечно. я снова выльюсь в сборники, я буду посвящать тебе хореи, ямбы, дольники. тебе и о тебе. тебе и для тебя. запомни-ка. до рвоты помнить все твои черты и подоконники. всех твоих грёбанных заносчивых поклонников. о нашей еле дышащей любви, что посыпали дворники песками рваными. прочти попозже в соннике, к чему мне снишься ты. вся такая алкогольная. кислородовая. с вальяжной грацией, мечтающая всё ещё свалить куда-нибудь во францию. плеоназмы, тавтология и гиперболизация, поэтому лишь ты, еще раз ты и так еще раз двадцать. не было причины, чтобы не прощаться, встречаться, расставаться, не бояться, оставаться. говорить об итальянцах, мексиканцах и голландцах. лишь бы говорить с тобой. а может, целоваться. расстанемся на станции. поврём о пунктуации и я поставлю точку тут, сказав, что больше не люблю. но. по щучьему велению, по моему хотению я люблю тебя, к сожалению.
и только ради бога, не спрашивай меня, почему дворники не подметают дождь.
когда он разбивается об асфальт.