Позвонки расправляются, но где же запряталась смелость?..
Всё застыло комом внутри, всё, что очень сказать хотелось.
*******
Холод чётко рисует себе с путями маршрута лист.
Ветер слишком жесток даже для ноября и его всей свиты.
Она так не хотела пред гордостью падать ниц.
Но в эмоциях тире мишени все были сбиты.
Он сейчас далеко. Там теплее, не злится метео.
Переменно решая вопросы, вспоминает свою Москву.
Вот бы чисто случайно в толпе её кудри увидеть бы.
…Или голос её, хотя бы, чтоб был на слуху.
Она думает, что не простит, затаил обиду он жуткую.
Больше в доме и в мыслях его ей отныне и места нет.
Она прячет в своих руках, как голубку, любовь ту хрупкую.
Миллионы вопросов внутри, только, где же искать ответ?
Он так зол на неё, но по телу мурашки, когда о ней думает.
Навсегда приручила или вовсе навек отпускала?
Он устал, ведь девчонка все мысли в нём напрочь спутала.
То ли снилось ему, то ли она целовала…
Она ищет в себе самых твёрдых, что есть в ней, сил.
Позвонить? Не звонить? Нет, поеду и так прям встречу.
Или, может, не стоит? Ведь никто же тебя не просил…
Боже, как же любовь так людей ни за что калечит.
Чуть поёжась от низкого градуса, он свой тоненький «Кент» закурит.
Застегнёт до конца ворот куртки, в руке до сих пор билет.
Он, погруженный в мысли о ней, лишь расстроено брови хмурит.
Вот же она!… Чёрт, ему показалось… Её здесь нет.
Аэропорт, не смолкая, гудит, она шагом спешащим внутрь.
Как же милому объяснить, что дороже на свете нет?
Вот и он вдалеке стоит, а внутри неё – бури, бури!…
Подойти ей? Обнять ли?! Страшно. Она вслух говорит себе: «НЕТ…»
Он приедет домой уже ночью, уставший до ужаса.
И нальёт коньяка в стакан, и на кухне встретит рассвет.
Почему же она не пришла, как же больно обоим им мучиться.
Он бы всё ей отдал, в свою жизнь проходной билет.
Она будет одна, задыхаться от боли, но молча.
Не звонит – не нужна, значит, бог всё решил за них.
И отныне на чувства они смотрят взглядом волчьим,
Понимая, что всё… и это для них – тупик.
****
Позвоночник прямой, и любви впредь совсем не хочется.
Поделённое на двоих, целое в нём одиночество.