Warning: Спойлер по Сойке!
Играет гимн. На экране появляется герб Капитолия. В следующую секунду я смотрю прямо в змеиные глаза президента Сноу, приветствующего народ. Сноу стоит за трибуной, будто за баррикадой, но белая роза в лацкане видна преотлично. Тут камера отъезжает назад, и сбоку в кадре появляется Пит. Он сидит на высоком стуле, поставив ноги на перекладину. Больше всего меня путает взгляд — яростный и в то же время рассеянный.
— Ему хуже, — шепчу я.
Финник сжимает мою руку.
Пит мрачным тоном начинает говорить про необходимость сложить оружие, указывая на урон, нанесенный инфраструктуре многих дистриктов. Попутно на карте показывают картины разрушений. Прорванная плотина в Седьмом. Сошедший с рельсов поезд; из цистерн выливаются ядовитые отходы. Пожар на зернохранилище, обваливающаяся крыша. Во всем этом Пит винит мятежников.
И вдруг — бац! — в телевизоре появляюсь я. Стою посреди развалин пекарни.
Плутарх вскакивает со стула: — У него получилось! Бити прорвался!
Все кричат и смеются, будто с ума посходили, и тут на экране снова возникает Пит. Растерянный. Он тоже видел меня на мониторе. Только пытается продолжить — что-то о бомбардировке водоочистной станции, — как включается ролик с Финником, рассказывающим о Руте. Начинается настоящая битва за эфир — Бити против специалистов из Капитолия. На наших глазах официальная трансляция разваливается под градом отрывков из наших агитроликов. С каждым восторженным возгласом у Пита все меньше шансов остаться в живых.
Секунд через двадцать мы снова видим Сноу и Пита. Сноу, подойдя ближе к камере, заявляет, будто мятежники пытаются сорвать трансляцию, чтобы люди не узнали об их преступлениях, однако истина и справедливость восторжествуют. Затем Сноу обращается к Питу — не хочет ли тот что-нибудь сказать Китнисс ввиду сегодняшней выходки бунтовщиков. При упоминании моего имени лицо Пита становится напряженным.
— Китнисс… подумай, к чему это приведет. Что останется в конце? Никто не может быть в безопасности. Ни в Капитолии, ни в дистриктах. А вы … в Тринадцатом… — Пит судорожно втягивает воздух, будто задыхается; глаза его кажутся безумными, — не доживете до завтрашнего утра!
Пит пытается еще что-то сказать. Затем камера падает; виден лишь кафельный пол. Топот сапог. Звук удара, слившийся с криком Пита.
И его кровь на белой плитке.