То, что мне нравилось в Валерии, это была её имперсонация маленькой девочки.
Она прикидывалась малюткой не потому, что раскусила мою тайну: таков был просто её собственный стиль- и Я попался.

На самом деле этой девочке было по крайней мере под тридцать (никогда я не мог установить её точный возраст, ибо даже паспорт её лгал), и она давно уже рассталась со своей девственностью при обстоятельствах, менявшихся по настроению её памяти. Она казалась какой-то пушистой и резвой, щедро показывала гладкие ноги, умела подчеркнуть белизну подъёма ступни чёрным бархатом туфельки, и надувала губки, и переливалась ямочками, и кружилась в юбке, и встряхивала белокурыми волосами самым что ни на есть ТРАФАРЕТНЫМ ОБРАЗОМ.

но действительность скоро взяла верх.
Обелокуренный локон выявил свой чернявый корешок; пушок превратился в колючки на бритой голени; подвижный влажный рот, как я его ни набивал любовью, обнаружил своё мизерное сходство с соответствующей частью на заветном портрете её жабоподобной матушки; и вскоре, вместо бледного уличного подростка у меня оказалась на руках большая, дебелая, коротконогая, грудастая и совершенно безмозглая баба.

В.Набоков