Иногда мне кажется, что в прошлой жизни я занималась тем, что обесцвечивала волосы перекисью водорода, пила мартини с маленькой зеленой оливкой, стирала ноги в кровь, танцуя свинг, любила мужчину в белой глухо-застегнутой рубашке от которого пахло тяжелым запахом кубинских сигар и жила с миниатюрной кошкой.
Возможно я слушала Армстронга, Гленна Миллера, а мой мужчина включал своего любимого Синдия Беше, когда собирался чистить лакированные туфли для субботних танцев. Несомненно он мечтал, как и все ветрено-творческие люди играть джаз, но вскоре понял, что пусть его делают те, у кого это получается лучше и начал собирать коллекцию виниловых пластинок, которые сейчас одиноко лежат в картонной коробке на блошином где-нибудь в Варшаве, Будапеште или Нью Йорке.
Я почти уверена, что заставляла своего мужчину растить усики, как у Кларка Гейбла, а он пытался нарядить меня в ярко розовое платье, как у Мерилин Монро в “Джентельмены предпочитают блондинок”, на что я отвечала, что это, конечно, безвкусица, не подозревая, что когда-нибудь это станет классикой.
А еще наверняка у меня были подруги, которые носили рубиновые сережки и бежевые перчатки, курили сигареты, заставляли незнакомых мужчин рисовать им черные стрелки на чулках и ненавидели танцевать чарльстон. А одна из них, можеть быть, в 19 родила небезызвестного красавчика Тони Кертиса.
Не знаю, было ли это на самом деле, но одно я знаю точно..в моей душе живет джаз.