Глава двадцатая. Вольтерра

вот тут у меня мурашки по коже *__*

"Среди гуляющих неожиданно образовалась брешь — я увидела свободное пространство, бросилась вперед и, лишь больно ударившись голенью о плитку, поняла, что в центре площади находится большой фонтан. Чуть не рыдая от облегчения, я перелезла через бортик и вошла в воду. Глубина — примерно по колено, и мощные струи тотчас промочили меня насквозь. Даже на солнце ветер казался ледяным, а влажная одежда делала холод пренеприятным. Фонтан очень широкий, и центр площади удалось пересечь за считанные секунды: вот я у противоположного бортика и, как с трамплина, ныряю с него в толпу…"

"Я снова взглянула на башню. Гулкий удар часов эхом раскатился по площади….""…Часы пробили снова. Я пронеслась мимо матери с ребенком на руках…""…За группой в красных блейзерах — очередная брешь между бесцельно бродящими по площади туристами. Я старательно пыталась высмотреть узкий проулок с правой стороны от широкого квадратного здания под башней. Мостовую не разглядеть: на пути слишком много людей. Еще один удар часов. На открытом месте ветер хлестал по лицу, обжигая глаза. Не знаю, этим объяснялись неожиданно нахлынувшие слезы или поражением, которое с каждым ударом часов казалось все неотвратимее…"

"Наконец я увидела Эдварда; меня он, похоже, не замечал.Наконец я увидела Эдварда; меня он, похоже, не замечал.Наконец я увидела Эдварда; меня он, похоже, не замечал. Это действительно Эдвард, а не игра воображения! Оказывается, галлюцинации были не так уж безупречны и не раскрывали его подлинного совершенства. Неподвижный, словно статуя, он стоял буквально в метре от площади. Глаза закрыты, ладони разжаты, тонкие пальцы расслаблены. Лицо безмятежное, будто он спит и видит хороший сон. Грудь обнажена: белая футболка брошена на мостовую, и проникающий с площади свет дарит бледной коже неяркое сияние. Никогда не видела ничего красивее! Я задыхалась от безостановочного крика и отчаяния. Семь месяцев ничего не значили, равно как и ужасные слова, что он сказал мне в лесу. Равно как и то, что я, скорее всего, ему не нужна. А вот мне до конца жизни будет нужен только он. Часы пробили снова, и Эдвард шагнул к залитой солнцем площади. — Нет! — из последних сил молила я. — Посмотри на меня! Не слышит! На губах улыбка, нога уже поднялась, чтобы сделать шаг, который вынесет его на солнцепек.

Я врезалась в Эдварда с такой силой, что упала бы на мостовую, не поймай он меня. От удара из легких вышибло весь воздух. Темные глаза медленно открылись. — Ну надо же! — В серебряном баритоне сквозило замешательство. — Карлайл не ошибся. — Эдвард!.. — Я жадно глотала воздух, звуки не давались. — Скорее, нужно вернуться в тень! Он был потрясен до глубины души и не замечал, что я толкаю его назад. Впрочем, с таким же успехом можно толкать каменные стены домов. Часы пробили снова, однако Эдвард никак не отреагировал. Я понимала, что мы оба в смертельной опасности, но, как ни странно, чувствовала себя отлично. Полноценным живым человеком. Сердце бодро стучало, горячая кровь неслась по венам, а легкие наполнял сладковатый, лучший в мире запах его кожи. В общем, я ожила: не то чтобы выздоровела, а будто никогда от боли и не страдала. — Удивительно, как быстро все прошло… Я совершенно ничего не почувствовал, они молодцы, — задумчиво похвалил Каллен и, снова закрыв глаза, коснулся губами моих волос. — «Конец хоть высосал, как мед, твое дыханье, не справился с твоею красотой», — чуть слышно сказал он, и я узнала слова Ромео, произнесенные им в склепе семьи Капулетти. Площадь сотряс последний удар часов. — Ты пахнешь так же, как всегда. Если это ад, я принимаю его с удовольствием… — Я не умерла! И ты тоже… Пожалуйста, нам нужно спешить, они совсем близко. Эдвард удивленно нахмурил лоб: — Что ты сказала? — Мы еще не умерли. Нужно поскорее отсюда выбираться, пока Вольтури…"