Здравствуйте, меня зовут Алина. Мне восемнадцать лет, живу в славном городе Липецке. У меня прекрасная семья.

Мама – красавица, умница, очень целеустремленная женщина. Жаль, что мы с ней давно не общаемся. Года два, если мне не изменяет память. Но я ее все равно очень люблю.

Папа… Замечательный человек, добрый, понимающий и отзывчивый. У него ясные, светящиеся нежностью глаза и крепкие мозолистые руки. Его я тоже очень люблю. Но, к сожалению, я видела его лишь на фотографиях.

А еще у меня есть любимый человек. Его зовут Тимур, он мой ровесник. Мы с ним знакомы уже два года. Какая у него внешность? Его можно описать одним словом: бархатный. У него бархатные, ласковые карие глаза, бархатные каштановые волосы, сейчас собранные в тугой хвост на затылке, бархатная смуглая кожа и бархатный успокаивающий голос. Мы любим друг друга. А еще, по секрету, его имя очень приятно мурлыкать.

И я счастлива.

Сегодня мы впервые за долгое время выходим на улицу. Я еду, а Тимур идет позади.

Верхний парк… я раньше здесь часто гуляла со своими одноклассниками. Что мне здесь нравится больше всего, так это широченная центральная аллея, выложенная из красивых узорных плиток. Правда, ехать неудобно, но это ведь ерунда, раз вокруг такая красота! Сейчас начало мая, и деревья покрыты не листвой, а нежно-зеленой дымкой. По обе стороны от нас удобные каменные скамейки, а по левую руку расположен небольшой парк развлечений.

Как же жарко! Но я все равно еду в цветастой вязаной шапочке, как у брейкдансеров. Тимка сам ее сделал. А я так смеялась, пока он пытался не запутаться в спицах и нитках. Как-то раз у него волосы вплелись в ткань (задумался, наверное), и мы, веселясь, высвобождали хвостик Тима. К сожалению, пришлось распустить практически половину выполненной работы, но Тимур с завидным упорством продолжал разбираться в бесконечных петельках и узелках. С тех пор я хожу в этой шапочке. И я счастлива. По-настоящему, по-идиотски, по-детски счастлива.

Мы еще долго гуляем. Тимка иногда тормозит меня, чтобы поцеловать, то в макушку, то в лоб, то в нос, но потом мы снова продолжаем нашу прогулку.

Так тихо и так спокойно, и поэтому так необычно. Ветер еле слышно шелестит молодой листвой, вдалеке слышен звонкий детский смех, но тут все волшебство момента портит старая бабка, похожая на ведьму. Хотя, нет. Она еще больше добавляет сказочности атмосфере.

- Наркоманы чертовы, везде они шастают, - бурчит скрючившаяся старушка, и я слышу, как Тимка сжимает руки в кулаки до хруста костей.

Не надо, милый, не волнуйся, все хорошо, я же счастлива.

А вы, бабуля! Вроде бы не молодая и не глупая, но все равно не понимаете, что чтобы улыбаться, не нужны никакие запрещенные препараты. А те синяки, что вы заметили на внутренней стороне моих рук – это не для счастья, уж поверьте.

Я все так же еду, а Тим идет позади. Аллея кажется бесконечной. Это так успокаивает. И меня, и Тимура.

- Хочешь, я тебе водички куплю? – Тимур вдруг обходит меня спереди и наклоняется к самому лицу, ища там ответ.

- Давай, - я улыбаюсь, а Тимка легко касается губами моих губ. Это он прощается, хотя и отходит всего на секунду.

Я вижу, как в мою сторону кидает завистливый взгляд какая-то размалеванная девочка, сидящая на ближайшей лавке. А я улыбаюсь ей потрескавшимися губами. Да, Тимка у меня красивый. Но, милая, тебе он не светит.

Однажды я его спросил: если бы у него был выбор, встретился бы он со мной, полюбил бы. И тогда Тимур в первый и последний раз посмотрел на меня, как на прокаженную, а потом ушел. Минут на двадцать, но я все равно очень переживала. Сказать такую глупость человеку, который заботится о тебе, как никто другой, было подло. Он тратит все свои силы и деньги на меня, прячет свою красоту за безразмерными рубашками и страшными джинсами, потому что заработка едва хватает на еду и на лечение, а я посмела сказать ему такое. Я чувствовала себя неблагодарной сволочью. Так что, как только Тимур, выпустив свой гнев, вернулся, я сразу же стала извиняться. Это была наша единственная ссора.

О, мой любимый уже возвратился с бутылкой минералки. Мы двигаемся дальше. Похоже, Тимур решил посидеть на лавочке. Я не против.

Я уже сижу. Тимка аккуратно поит меня водой из бутылки, затем садится передо мной на корточки, обнимает за колени и кладет на них голову. Как приятно: тяжесть чужого тела, его тепло. Я счастлива.

Но тут я чувствую что-то горячее, даже через брюки, и это точно не его дыхание.

- Тимка, ну что ты… Не плачь, пожалуйста… - я с грустной улыбкой провожу рукой по его шелковистым волосам, пытаясь успокоить любимого. Краем глаза замечаю, как уродливо смотрятся мои пальцы, похожие на паучьи лапы, на его шикарной шевелюре. Но убрать руку сил уже нет.

Тимка у меня сильный. Это первый раз, когда он плачет. Тихо, без стонов и криков. Просто слезы покатились из глаз. Просто по-другому нельзя.

Он поднимает голову с моих колен и с извиняющейся улыбкой смотрит мне прямо в глаза. А по щекам все равно текут слезы.

- Тим, пожалуйста, не надо… а то я тоже буду плакать. Ну, Тимка…

Тимур резким движением вытирает мокрые щеки и старается мне улыбнуться. Ну зачем, глупый, это же больно. После слез всегда больно улыбаться, и поэтому получается лишь кривоватая ухмылка с привкусом горечи.

- Хочешь чего-нибудь? – заботливо спрашивает он.

Хочется дерзко ответить: «Тебя», - но я просто качаю головой. Мне ничего не надо: ты рядом, и я счастлива.

- Да ладно! Я все сделаю, - он смеется. Я готова слушать его смех бесконечно.

- Ну раз на все, то свяжи мне варежки. Ко Дню Рождения. Но только, чтобы к шапке подходили, - пригрозила я пальцем.

Тимур надрывно смеется, потому что все понимает.

- Конечно! Будешь зимой в них ходить! – он опять присаживается передо мной на корточки и тянется за поцелуем. Не нужно больше слов, ты прав, родной.

Я его люблю. Больше всех. Люблю всем сердцем, всей душой. Я счастлива, я так счастлива, что хочется прыгать, кричать и петь! Но…

Я в мае в шапке, потому что у меня больше нет волос.
Сегодня я была последний раз в своей жизни на улице.
Я не могу ходить, и поэтому меня везет на инвалидном кресле мой любимый.
У меня все руки в синяках, потому что они не успевают зажить после постоянных уколов.
Меня бросила мать, как только узнала, что я неизлечимо больна.
Я никогда не получу в подарок связанные Тимкой варежки, никогда не надену их зимой.
Через месяц мой День Рождения, и я до него не доживу.
Мне восемнадцать лет, я больна раком.
Но я, мать вашу, СЧАСТЛИВА