Соскользнув с обрыва, я оказался возле большого дуба у самой воды. Стебли ежевики спускались к воде и охватывали дерево. Меня пронесло мимо дерева, я выставил руку, чтобы удержаться, и тут же ее отдернул. Я коснулся не ствола дерева, даже не колючек, а чего-то мягкого. Поглядев, я увидел в лозах ежевики серую кашу, и светившая через руку луна падала на лицо - или на то, что было лицом, а сейчас больше походило на маску повешенного, распухшее и круглое, с черными дырами глазниц. Пучок волос на голове казался клоком черной овечьей шерсти, а тело было распухшим, изломанным и без одежды. Женщина. Я видал пару игральных карт с голыми женщинами, которые показывал джейк Стерлинг. У него всегда что-нибудь такое было, поскольку его отец был коммивояжером и торговал не только нюхательным табаком, но и тем что называл "сопутствующий товар". Но это было не похоже на те открытки. Те меня волновали каким-то непонятным образом, но радостно и приятно. А это взволновало очень понятным образом. Страхом и ужасом. Ее груди лопнули, как гнилые дыни на солнце. Ежевичные стебли опутали распухшее тело, и кожа была серой, как сигарный пепел. Ноги ее не касались земли. Она была привязана к дереву стеблями ежевики. В лунном свете она была как жирная колдунья, привязанная колючей проволкой к массивному столбу в ожидании костра.