Глава 2.
Однажды я проснулся зимой и понял что спать от переполняющей мнея депрессии я просто не смогу больше. Мне снилось мама. Снилось как она своими мягкими нежными руками гладила по голове и учила писать. Снилось как ругала меня за мои драки и как защищала при отце. Снилось то, что и вправду и было на самом деле.
Мой эмоциональный диапозон выносливости рухнул в один момент и мне захотелось закричать от омерзения к самому себе. Как же так? Как я мог быть такой сволочью когда ее нестало? Как я мог не пропронить слезинки, когда исчез единственный человек, который скорее всего меня любил? Как я мог быть таким черствым к всему людскому в тот миг.
Мое омерзение к самому себе как будто кидало в мою душу камнями. Я как мученник, сам наносил себе раны, которые блокировал, когда наносила их судьба ранее.
Наверное в тот миг у меня появилось действительно желание стать нормальным.
К утру это не ушло. И я знал что нужно делать.
В большом универе трудно найти какого-то определенного человека, но мне просто повезло. В столовой я подсел к Миле, которая сидела в группе каких - то уродливых девченок. Она предложила мне отсесть, чему я разумеется обрадовался.
Она была как будто рассержена на меня. Оно и понятно почему. Я не позвонил ей после нашего общения ни разу, а в универе увидев ее на далеком расстоянии скрывался, или изредка сталкиваясь с ней в коридорах, делал вид что мы не знакомы.
Мы сидели за столом, она накручивала на вилку спагетти, я наблюдал за этим как иньдюк и не знал что говорить. Все мысли разошлись в стороны и стало как-то пусто внутри. Общаться с ней почему-то уже не хотелось, и мой ночной порыв уже стал казаться мне глупостью, пока она не заговорила.
—В прошлую нашу встречу я была идиоткой. Я врала о многих вещах. Но я не стыжусь этого. Просто решила признаться. -Сказала она развеяв одной этой фразой все мои плохие мысли, что позволило мне расслабиться.
Я отпил кофе из белой кружки и поймал на себе пару взглядов людей, которые считали меня ненормальным, и спросил:
—Мне кажется нам стоит быть друзьями.
Мила наигранно расхохоталась взрывной волной и этот хохот заледенил что-то в моих легких до больного.
Студенты покосились на нас как на сдуревших, кто-то даже переговорился перед собой. Но именно от этих сплетен вокруг мне стало хорошо и спокойно от того что я не один и нас вдвоем с ней считали не от мира сего.
—У тебя нет брата. А я не хотел провожать тебя в тот вечер. Я игнорировал тебя все эти пол года, а теперь ты вправе делать то же самое.
Я говорил заговорческим тоном, но она улыбалась от моих слов. Все таки она была странной, не меньше чем я сам. Ее темные сияющие глаза были полны яркими огоньками.
—Давай сбежим отсюда. - Тихо сказала она, так что я даже не услышал, а прочитал по губам.
Я ни секунды не сомневаясь кивнул, и уже спустя минуту мы летели по коридорам университета, наспех застегивая куртки и наматывая шарфы.
На улице была вьюга, сильный ветер и сильный снегопад. Но Мила от этого была просто в восторге. Едва она выбежала на улицу и преодолела ступени крыльца, как закружилась под мелодию ветра. Ее светлые волосы, скрытые под смешной розовой детской шапкой, выбивались, на них налипал снег, но тут же улетал, оставляя волосы развеваться на ветру.
—Идем!- Крикнула она мне, но я не решался подойти. Все это время я стоял на крыльце, засунув руки в карманы холодного для такой погоды пальто. Нет, ни за что в жизни я не хотел спускаться к ней.
—Ну идем же! - она продолжала меня звать.
Прходящие мимо нее студенты были готовы покрутить пальцем у виска, и если бы кто-то осмелился это сделать, я клянусь, набил бы им морду.
—Если ты не подойдешь ко мне, я никогда не буду твоим другом.
Я все еще оставался стоять. Черт бы побрал такую подружку, которая танцует вальсы с ветрами. Наверняка она еще и поет под пение птиц.
—Если не подойдешь, я уйду, -сказала она уже совсем всерьез, взгялнув на меня, и отвернувшись в сторону ворот, собираясь уходить.
Этого допустить я не мог, и побежал за ней. Она была такая маленькая, хрупкая, в этой несуразной куртке свекольного цвета и такой же идиотской шапке. Нет, что вы, никакой романтики, не было ни желания поцеловать, ни даже обнять. Просто я схватил ее подмышки и потащил ее в сугроб, чтоб извалять там эту малявку. Она сопротивлялась, кидала мне в лицо и за шиворот снег, но было так весело, что ни я ни она не прекращали смеяться.
С тех пор все и началось. Наши походы в самые старые улицы Москвы, вечные отогревания холодных пальцев о кружки кофе в пустых кафе, прогуленные совместно занятия, театры, музеи, кино… Я почувствовал с ней, что я наконец не топчусь в одном месте. Мы никогда не говорили о том, что было у каждого за душей и с этим было проще. Наверное это можно назвать дружбой, но я бы обозвал это сумасшествием. Ведь никто бы не стал пить виски из горла у края крыши на заброшенной стройке на спор с другом. А я заставил ее это сделать.
—До дна! - крикнула она, опустошая огромными глотками бутылку. Она морщилась, виски лилось по щекам и затекало в куртку, но все было не почем. Она качалась у самого края крыши, то ли от сильного ветра, которого тут не могло не быть, то ли от алкоголя.
Она качнулась в сторону обрыва и я понял, какой же я дурак. Я больше всего не хотел терять ее.