Когда мне было лет 12ть, я себя скрывать не умела.
Когда я плакала по кому-то - я плакала в открытую. (Дай Бог вообще вспомнить, по кому я тогда плакала)
Я писала в своем дневнике, я могла пустить слезу на уроке в школе, отменить все встречи и обзвонить в нытье всех подруг и вообще нажаловаться всему белому свету как_мне_плохо. Да я тогда и понятия не имела, что такое плохо.
Мои вкусы шатались туда-сюда, я тогда себя еще толком не нашла и вопрос "кто твой любимый писатель?" вызывал у меня большие затруднения.
Спустя шесть лет и несколько городов, я стала считать всё это моральной проституцией и решила, что так не пойдет. Что пора бы уже определиться насчет всех моих люблю/не люблю/ненавижу/терплю.
Я столько говорю о рамках, об их ненужности, об этих собственных тупых ограничениях и запретах, что…что не надо быть Энштейном, чтобы понять, что вот у меня, у самой меня, с этим всё очень плохо.
Да, я довольно презрительно отношусь к людям, в которых нет ни капли сумасшествия и которых со своими принципами/моралями/запретами, навязанными общественностью, просто хочется стерилизовать к чертям.
Знаете, что я делаю, когда меня кроет?
….В час ночи, когда стены давят так, что вспоминаешь о лежащих на полке таблетках и бутылке сухого белого в шкафу, я заказываю такси и еду в круглосуточный книжный магазин, покупаю Буковски или Уэльбека.
Это максимум, что я могу себе позволить.
Я не могу рыдать весь день - у меня опухнут глаза.
Я не могу позвонить подруге и ныть три часа в трубку – ведь нам давно уже не 12ть и все заняты своими делами.
Я не могу даже запрыгнуть в это такси ночное в домашних штанах - я одеваю джинсы и выбираю футболку. Вы понимаете, насколько у меня всё плохо?
Я не могу сказать подруге "да не приезжай ты, и без тебя хреново".
Я не могу психануть и отменить встречи на завтра, потому что эти люди мне нужны и полезны.
Эти мои рамки сводят меня с ума. Да и что там, эти рамки у каждого из вас.
Нет, я перед зеркалом не делаю вид, что всё заебись, когда внутри всё разрывается.
На дежурное "как дела?" от кого-то более/менее близкого я не скажу "всё ок, а у тебя?", у меня на это честное "всё хуево".
Я ничего не изображаю перед самой собой.
Я или слишком узкомыслящая, или зацикленная или просто не особо умом одаренная, но если я что-то люблю - это надолго. Это почти навсегда, это становится частью меня и я отказываюсь на время воспринимать что-либо другое.
Будь то Radiohead или жуткая нелюбовь к LV.
И я да, из тех недалеких, которые скажут "фууууу", даже если это пресловутое LV выпустит самые_охуенные_босоножки_в_мире.
Я ведь на каждом углу, что я ненавижу этот бренд, как я теперь вдруг назад.
О, черт. Вы понимаете, насколько у меня всё плохо?
И вы наверное даже не подозреваете, как я ненавижу за эту внутреннюю свободу тех, у кого сегодня любимый цвет красный, завтра зеленый, сегодня они хаят Ибицу, а через неделю радостно оттуда звонят. Если исключить случаи личностной неопределенности, желание засунуться в какой-то образ и прочие недоразумения, то такое поведение….я завидую, в общем.
Я могу позволить себе многое. У меня аллергия на слова неприлично, нельзя, так не делается, так не надо, это опасно и пр. Тут у меня рамок нет.
Но позволить себе быть слабой - это позволить себе быть жалкой. Я даже не знаю, что может быть хуже, чем то, когда тебя жалеют.
Я не могу показаться кому-то с заплаканными глазами, трясущимися руками и даже если я пишу кому-то "мне так отчаянно хуево, поехали куда-нибудь выпьем?" - я приеду на каблуках и улыбающаяся, с кучей развеселых историй и таких глупых, но смешных мыслей.
Мне иногда так странно.
Ну, посмотри на меня, ты что разве не видишь, КАК мне? Ты что разве в моих словах не слышишь, что я говорю не останавливаясь, чтобы только не замолкать. Потому что когда пауза - я начинаю думать и мне хочется сразу в окно. Ты что, не знаешь, что все эти мои "опять рассвет", это всего лишь "я опять всю ночь не могла из-за тебя уснуть"?
Я обижалась когда-то, потому что думала, что люди все видят и просто…ну им просто всё равно так.
Но последнее время я реально замечаю, что даже если они вглядываются - там нет ничего кроме моего смеха радостного.
Годы тренировок.