I
Только Он и Она. Конечно, Он старше. Она очень молода. Но не все ли
равно, сколько им лет? В его памяти неизгладимы навеки несколько мгновений,
две-три встречи.
Навеки остался в памяти у Него ярко-солнечный миг морозного дня на
перекрестке туманных улиц громадного северного города и встреча с Нею.
Одна в толпе равнодушно закутанных и спешащих прохожих шла Она, все
раскрасневшаяся от мороза, в легких светло-серых мехах. Ярким румянцем
пылали ее щеки, и горели ее черные глаза так ярко, так юно, так весело! И
губы ее, нежно-алые на морозе, улыбались - морозу, солнцу, толпе, молодости
своей и веселью. Она шла и улыбалась, счастливая, опьяненная счастьем
бессознательно юным, - нет, еще не счастьем даже, а его радостным
предчувствием.
Как на одесском портрете Монье лицо Елисаветы, ее прекрасное лицо было
обвеяно упоением сладостно-легкой жизни, восторгом пробуждающегося бытия.
Она шла в дивном восторге мимо Него, и уже почти прошла, не заметив, -
и вдруг взор ее черных, радостно смеющихся глаз упал на Него. И
зарадовались оба, - и весь внешний шум и свет погас для Него, и только одно
было ее лицо, раскрасневшееся на морозе, с нежно-алыми губами, обвеянное
восторгом, опьяненное радостным предчувствием неведомого счастья.
Он подошел к Ней, пожал ее тонкую руку в мягкой теплой перчатке. Он и
Она говорили что-то незначительное. Не все ли равно, что!
Он спросил Ее:
- Вам весело? Вы рады?
Она ответила Ему звенящим от радости голосом:
- Так хочу радости и смеха в этот день! Если бы даже горе было и
слезы, я бы радовалась и смеялась. Он тихо спросил:
- Чему?
Уж в душе его редкою и недолгою гостьею бывала радость, и усталость
все чаще томила, и суровыми укорами уже была в его глазах развенчана
прекрасная, но злая царица Жизнь, щедрая подательница бед.
Она смотрела на Него, широко открыв удивленные, радостные глаза. Он
повторил вопрос:
- Чему бы радовались?
- Я не знаю, - сказала Она. - Я хочу радости, - разве этого мало? Мне
весело. А вам? Вы не рады?
- Я рад тому, что вас встретил, - ответил Он. Она засмеялась и
сказала:
- Вы все шутите. Нет, вы серьезно скажите, - вам не хочется смеяться и
радоваться?
- Мало ли что нам захочется, - сказал Он. - Вам легко, у вас нет ни
забот, ни огорчений.
- Ну вот, почему нет! - воскликнула Она. - И плачешь иногда. Так что
ж!
- О чем же вы последний раз плакали? - спросил Он. Она сказала с
радостным укором:
- Стоит ли вспоминать! Так, с мамою что-то. У нее нервы расстроены. У
нее неприятности, она так раздражительна. Ну да что, стоит ли вспоминать!
Шли, разговаривали. Он, обрадованный только Ею, Она, вся обвеянная
восторгом произвольной радости, по воле творимого ликования.