— Мы, — говорит, — когда в последний раз виделись? — Ну, — говорю, — неделю назад… А что? — В августе мы виделись! В августе. Я вот думала, почему ты не звонишь? Вот, напилась для храбрости, сама звоню… И я холодею. Потому что — да, действительно в августе. А по внутренним моим ощущениям — неделю назад. Тоже мне, разлука. Можно еще несколько таких же «недель» не видеться. И — ничего. Потому что люди, которых я люблю, — они каким-то образом живут во мне, и мне хорошо с ними. И мне по дурости представляется, что и я в них тоже как-то живу, ползаю нежной чужеродной штуковинкой по артериям, отравляю кровь, скапливаюсь на стенках сосудов. Всем, как мне кажется, от таких простых и понятных процессов хорошо.
Но.
На самом деле все не так, конечно. На самом деле у меня короткая память и каменное сердце, тяжелый взгляд и легкие ноги. Меня, в общем, не надо бы любить. Дурное это дело. В качестве объекта любви я существо сомнительное, ненадежное и малопривлекательное. Было бы из-за чего рвать сердце в клочья. Но вот, любят меня зачем-то чужие, в сущности, но прекрасные люди. И горло перехватывает от нежности, как в детстве от говяжьей печенки, которую я ненавижу. Потому что кровь — она не для того, чтобы ее в жареном виде жрать. Ее пить надо. Свежую. И только из любимых.